— Где служил раньше?
— В пехоте.
— В стрелковую роту, — согласился майор. — Следующий!
Вася Чернышев тоже попытался заявить о своей профессии.
— Я летчик, товарищ майор.
— Забудь! Тут одна пехота.
— Тогда вместе вот с ними, — улыбнулся Вася.
Когда вышли из барака, Алексей спросил Валентина:
— Ты ж сапер…
— Э, Леша, разница не велика. Эта пехота, сдается мне, будет особенная…
К вечеру тысячу с лишним человек, прошедших комиссию, построили во дворе. Вышел тот самый майор, который распределял прибывших по ротам. Только теперь Алексей заметил, что его аккуратно разглаженный левый рукав заправлен под широкий офицерский ремень. «Без руки, а остался в строю…» — с уважением подумал он.
Майор говорил:
— Гитлеровские захватчики бегут на запад. Враг будет непременно разбит. Час окончательной победы над ним приближают миллионы советских людей самоотверженным трудом в тылу и героическими подвигами на фронте. Настал и ваш черед влиться в славные ряды защитников Родины, искупить перед ней свою вину.
Алексей слушал майора, и чувство глубокой радости охватывало его: кончены все мучения, допросы, подозрения. Он снова будет на фронте, он снова такой же человек, как все! Правда, когда майор упомянул об искуплении вины, Алексей толкнул Бухарова:
— О какой вине он говорит?
— Помолчи, слушай дальше…
Майор между тем продолжал:
— Командование поручило мне сформировать ваш батальон, который после кратковременного обучения поступит в распоряжение командующего фронтом. Сейчас вы оставите лагерь и направитесь к месту дислокации части. Поздравляю вас с возвращением в ряды защитников Родимы и желаю успехов на фронте.
Закончив речь, майор что-то сказал стоявшим возле него офицерам и направился к воротам. Один из них, оставшийся перед строем, скомандовал:
— См-ирна-а! Напра-ава! Шагом марш!
Шаркая ногами, колонна без видимого порядка направилась к воротам. Вот их открыли. На дороге Алексей увидел черную эмку, в которую садился однорукий майор и другие офицеры. Алексей вертел головой в поисках конвойных, но рядом их не было.
Колонна, поднимая пыль, вытягивалась на дорогу и покидала лагерь. Алексей все еще ждал, что вот-вот раздастся команда «Стой» и их окружат знакомые фигуры с винтовками. Но время шло, а команды никто не подавал. Колонна все дальше уходила в поле, сплачивалась, подтягивалась, тверже становился ее шаг.
Алексей на секунду закрыл глаза и вдруг почувствовал, что идет уже в строю солдат. Не было больше толпы, не было бородатых, оборванных картежников, а были бойцы, защитники Отечества.
Сзади кто-то громко крикнул:
— Запевай!..
И тут же взвился молодой сильный голос:
Сначала эта старая песня показалась Алексею совсем некстати. Но тут же подумал, что вряд ли какая другая так подошла бы к их теперешнему душевному состоянию, как эта.
2-й отдельный штурмовой батальон — так называлась часть, куда прибыли освобожденные подследственные. Но по извечной у русского человека привычке — всему новому давать свое название — батальон между собой называли 2-й офицерский штрафной батальон. И в этом была доля правды. В нем не было ни одного рядового, который бы раньше не носил офицерского звания, а штрафным он именовался потому, что все эти люди должны были кровью искупить свою вину пребывание в плену или на оккупированной территории.
Помытые, одетые в новенькую солдатскую форму и ботинки с обмотками, многие, по их мнению, выглядели теперь смешно. Но так казалось тем, кто видел в офицерской форме только красивую одежду. Для гражданского населения, как, впрочем, и для высшего начальства, они ничем не отличались от тех миллионов простых солдат, которые лежали в окопах, ходили в атаки, дрались насмерть.
Впрочем, было одно различие, незаметное для непосвященных. Оно состояло в том, что такой рядовой по боевому опыту, «пониманию маневра», стоял выше обыкновенного солдата. Его не надо было учить тактическим приемам боя, на овладение которыми новобранцы тратят месяцы, ему не надо было осваивать материальную часть, приемы стрельбы и многое другое, потому что он делал то, чему когда-то учил своих солдат.
К тому же для них сзади не было земли. И хотя никто никогда даже не напоминал об этом, все прекрасно знали и понимали, что плакатный призыв «Ни шагу назад!» приобретал для них буквальный смысл.
У вчерашних офицеров не было только достаточно сноровки и выносливости. Вот почему все дни напролет от подъема до отбоя были заполнены занятиями по тактике, физической подготовке, стрельбе, штыковому бою. Свободного времени не было ни минуты. После вечерней поверки люди едва добирались до палаток и засыпали до утра как убитые, если их не поднимали еще и ночью. Но постепенно они втягивались в эту тяжелую, но в общем-то знакомую жизнь. Вскоре им самим стало заметно, как батальон обретал слаженность хорошего механизма, накапливал ударную силу.