Взвод Колобова наступал в центре порядков роты. Вырвавшись вперед и оказавшись без фланговой поддержки, он нес ощутимые потери. Когда до траншеи оставалось уже не больше сотни метров, отделения залегли под плотным пулеметным и автоматным огнем. Скатился в подвернувшуюся воронку и Колобов, опередив на какую-то долю секунды пронесшуюся над ним автоматную очередь.
Больно ткнувшись локтем в торчавший кирпич, он обреченно подумал: «Все, теперь уже людей не поднять». Немного отдышался, вытер рукавом непросохшей шинели вспотевшее лицо, осторожно огляделся по сторонам. Вокруг никого не было видно и у него вдруг возникло ощущение полного одиночества и беззащитности. Он понимал, что это минутная слабость. Вообще-то, если верить во фронтовое везение, ему сегодня крупно везло. Сколько раз довелось бегать с фланга на фланг наступавшего взвода и ничего, уцелел. Только шинель в трех местах пробило пулями и осколком, да кусок кожи на большом пальце левой руки чем-то сорвало.
За последние полчаса Николай сменил трех связных. Первого, Попкова, тяжело ранило, когда они наткнулись на уцелевший под бронеколпаком пулемет. Его заменил Петушков, но посланный с донесением к командиру роты, он куда-то исчез. Может, убило или ранило по дороге, а может, и отсиживается в какой-нибудь щели. Выяснять времени не было, и Колобов назначил к себе связным бывшего моряка Громова. Этот выполняет распоряжения толково и расторопно. Легок на помине! Вот он короткими перебежками, а где ползком пробирается с левого фланга от Павленко.
— Громов! — закричал Николай и тот, услышав, тут же метнулся к воронке.
— Живой, командир? А я вас ищу.
— Что там у Павленко? Почему застрял со своими?
— Фрицы какие-то малахольные с левого борта ему врезали. Ну он и залег с отделением, отбивается.
— А рота Орешкина где, у берега топчется?
— Да нет, вроде тоже вперед шли. Отстали маленько.
— Вот что, Костя, давай опять к Павленко. Подгони его вперед, а после этого беги к командиру роты, скажи ему, что без поддержки огнем мы траншею не возьмем. Пусть пушкари и минометчики хоть на одну-две минуты заставят заткнуться фрицев.
Отделение сержанта Павленко вынуждено было развернуться перпендикулярно берегу и залечь. Однако ружейно-автоматный огонь — некоторые из бойцов уже обзавелись трофейным оружием — не остановил гитлеровцев. Дело дошло до рукопашного боя. И тут перевес оказался на стороне штрафников. Они навалились на автоматчиков, оттеснили их в полуобвалившийся ход сообщения.
В этот момент и появился здесь Громов, весь мокрый, с забитым грязью автоматом. Пробираясь сюда, он запутался в колючей проволоке, порвал брюки, а услышав фыркающую на излете мину, ткнулся в заполненную ржавой водой воронку. И сейчас Костя, не раздумывая, бросился на помощь «братве». Ударив с ходу по рогатой каске прикладом, он прыгнул в ход сообщения и столкнулся лицом к лицу со здоровенным немцем. С округлившимися от бешенства глазами тот пытался выбраться из свалки, а кто-то, Громову не было видно, кто именно, тянул его сзади за шинель. Костя, чуть отклонившись в сторону, сделал резкий выпад левой и явственно ощутил, как, проткнув одежду, лезвие финки вошло в чужое тело. Тонко закричав, гитлеровец осел к его ногам и бывший моряк с силой опустил приклад автомата на появившееся перед ним искаженное страхом лицо.
Крики ярости и боли, площадная брань и глухие, тяжелые удары сливались с грохотом клокочущего боя. Во всем этом было что-то противоестественное, напоминающее рукопашные схватки доисторических пращуров.
Наконец с автоматчиками покончили. Ни один из них не выбрался из хода сообщения живым.
— Костя, помоги встать, — услышал вдруг Громов стон Юры Шустрякова. — Ой, как больно. Ну, фриц подлючий… Залимонил мне сапогом промежду ног… Думал, что уже крышка мне.
— Ты, что ли, Шустряк? — наклонился к нему Костя. — Да не скули ты, раз стонешь, значит, живой, заживет до свадьбы. А если не заживет, то и свадьбы, пожалуй, не будет. — И неожиданно для себя нервно, во весь голос рассмеялся.
— Чего ржешь, жеребец? — скривился от боли Юра. — Тебе бы так… Здоровый, гад, попался. Меня сапогом, а Леху Акимова тесаком саданул. Вон он, Леха, за мной лежит. Должно, амба ему…
В рукопашной схватке отделение потеряло трех бойцов. Четверо были легко ранены. Синяки, шишки и ссадины в счет не шли. На них некогда было обращать внимание: с открытого фланга приближалась еще одна группа гитлеровцев. Павленко приказал занять оборону по ходу сообщения.
— Ну-ка братва, выбрасывай фрицев за бруствер, чтобы не смердели тут. Автоматы, запасные рожки с патронами и фляжки оставлять, пригодятся.