— Тут раненые! — простонала она из последних сил. — Помогите им…
Она тут же потеряла сознание, уронила голову. Но к ней уже спешили бойцы…
Из всего батальона только взводу Колобова удалось отчаянным рывком ворваться во вторую траншею и после короткой жестокой рукопашной схватки овладеть ее небольшим участком. Спустя какие-то секунды после того, как остатки взвода зацепились за траншею, шквальный огонь крупнокалиберных пулеметов наглухо отрезал их от залегшей где-то позади роты.
Для Колобова бой словно бы раздвоился: там, за бруствером траншеи, шел один, от которого он был отрезан. А здесь, в траншее, — другой: слева и справа ухали гранаты, трещали автоматные очереди. Свои или чужие — не разберешь. Во взводе почти все обзавелись трофейными шмайсерами.
Определив на слух, что слева стрельба велась более интенсивно. Николай побежал туда. Метров через сорок он чуть было не налетел на сгрудившихся перед очередным поворотом траншеи бойцов отделения Медведева. Впереди кто-то, зло матерясь, стрелял из автомата.
— Немцы, подлюки! — повернул к Колобову разгоряченное лицо Рома Смешилин. — Там у них ход сообщения. Засели за поворотом и гранаты швыряют.
— Доставай лопаты, живо! Перекрыть траншею! — приказал Николай. — Медведев! Там, сзади, целый МГ с двумя лентами стоит, быстро неси его сюда. Двоих оставишь тут с пулеметом. За следующим поворотом — двоих с автоматами. Остальные за мной!
Не оглядываясь побежал в обратную сторону. Там картина повторилась. Немцы, растерявшиеся в первые минуты, быстро опомнились и теперь наседали, пытаясь вернуть утраченный участок траншеи. «Вряд ли им это удастся, — подумал Колобов. — Разве что перебьют всех». Деваться из этой траншеи было некуда ни штрафникам, ни немцам.
Перешагивая через ноги рассевшихся на дне траншеи бойцов, он вернулся примерно на середину захваченного участка. Вымотавшиеся за ночь и сегодняшнее утро парни отдыхали, перевязывали раны, подкреплялись сухим пайком, запивая из трофейных фляжек.
Выбрав место поудобнее, Николай осторожно выглянул из траншеи, стараясь рассмотреть вставший на пути дзот. Из бойницы изрыгалось пламя и низкие красноватые трассы пунктирами проносились над траншеей. Пулемет, надо признать, бил здорово. На поле никого не было видно: люди распластались по земле, попрятались в воронки и щели. А выше густо и пронзительно выли немецкие мины, кучно ложились пыльными взрывами метрах в ста двадцати от траншеи. Под таким огнем роты долго не пролежат, не удержатся…
— С успехом тебя, медведь уссурийский! — невесть как объявившийся в траншее Пугачев дружески хлопнул Николая по спине.
— Андрей? Ты?! Откуда?
— Из тыла, вестимо! — Пугачев рассмеялся, показывая перепачканную глиной, обожженную и простреленную в нескольких местах шинель. — Видишь, что с твоим командиром делают? А ты на них в бинокль любуешься. Хорошо, у меня фигура плоская, не то дырок во мне наделали бы.
Возле них сгрудились обрадованные появлением политрука роты бойцы. Андрей с улыбкой повернулся к ним.
— Молодцы ребята, орлы! Ворвались-таки в траншею. Теперь бы еще этот поганый дзот придавить, а?
— Орлы, говоришь? — сердито сказал Николай, сворачивая цигарку. — Они-то орлы, только погляди, сколько их осталось. С самого начала фланги были открытыми. И сейчас открыты. Слышишь, гранатами перекидываемся?
— Слышу. И все же, если хочешь свои фланги прикрыть, дзот этот взять нужно. Другого выхода нет. И это — приказ ротного.
— А он вместе с приказом пару пушек сюда не прислал? Как я их без пушек брать буду?
— Что и говорить, с пушками брать проще. Только ты ведь знаешь, что ни у меня, ни у Войтова их нет. Без пушек придется обойтись. И не злись ты на меня, друг сердечный. Я — не командарм. Одним смогу только помочь — сейчас к Дудко поползу и подниму его, как только ты дзот прихлопнешь. Ну, пока, не тяни с ним. А то и тебя здесь с двух сторон придавят. — Андрей слегка обнял его и, ловко перевалившись через бруствер, скрылся из виду.
Николай тяжело вздохнул, подозвал к себе командиров отделений, поставил боевую задачу.
…На участке сержанта Медведева группу добровольцев-гранатометчиков возглавил Рома Смешилин. Приказав двум бойцам ползти к дзоту в обход, с флангов, он выбрал для себя наиболее опасное, центральное направление.
Как ни пластался Рома по земле, переползая от воронки к воронке, немецкий пулеметчик заметил его и так ловко полоснул очередью, что он чуть было не вскочил от резкого ожога в самом неподходящем месте. Сжав зубы, осторожно дополз до ближайшей воронки и кубарем скатился в нее. Видно, гитлеровец был классным пулеметчиком. Стрелял так, что в воронку скатывались мелкие камешки.