— Слушайте меня внимательно, старшина, — тяжело заскрипел жестким стулом капитан. — Поступающих к нам досрочно освобожденных из мест заключения, добровольно изъявивших желание отправиться на фронт, мы направляем в город Свободный. Там на базе учебного полка сейчас формируются три штрафные роты. Ваша группа отправится туда завтра утром пассажирским поездом. Когда прибудете на место, в штабе полка сдадите документы и людей. Там же, в полку, пройдете курс обучения.
— Я уже обучен, товарищ капитан, — возразил Колобов. — Механиком-водителем воевал на фронте.
— Но не обучены другие, хотя в вашей группе есть два сержанта. Кроме того, вы направляетесь в штрафную воинскую часть, а я не слышал, чтобы среди них были танковые. Так что и вам не вредно будет подучиться.
— Товарищ капитан, извините, но почему именно я должен сопровождать группу? Ведь я такой же штрафник, как и они.
— Как старший по званию. Вы назначаетесь не сопровождающим, а старшим группы.
— Какая-же это группа? Шантрапа одна… Не согласен я ее сопровождать!
— А я не спрашиваю вашего согласия. Я вам приказываю. Теперь вы снова военный.
— Они разбегутся по дороге, а мне отвечать?
— Кто убежит? Сержант Пищурин угодил в колонию за свою халатность, Павленко — по легкомыслию. Он, между прочим, тоже сержант. Застежкин — потомственный охотник, сам на фронт рвется.
— А два вора?
— И эти не убегут. Они — добровольцы. У них чувство Родины пробудилось.
— «Добровольцы»? Вы верите, товарищ капитан, в это пробудившееся чувство, или они вам о нем сами рассказали?
— Не забывайте, старшина, что и вы поступили ко мне не из гвардии, однако я вам верю. Что касается Красовского и Шустрякова, они, думаю, вполне искренне рвутся на фронт. Будь их добровольное желание притворством, оба давно бы уже убежали. Доверять людям надо, старшина.
— Надо, конечно, но…
— Что «но»? Ответственности боитесь?
— Никак нет, товарищ капитан. Группу доставлю по назначению.
— Это уже похоже на дело. А потом, присмотрелся я к ним, личные дела полистал. Настоящий вор среди них один Шустряков. Красовский же — позер. Нахватался верхушек, жаргона, или, как там у них, блатной музыки, и выдает себя за вора-рецидивиста. На психику давит.
— Похоже на правду, товарищ капитан.
— Вот видите, и вы тоже успели заметить. Так что не переживайте, все будет хорошо.
Затем капитан подробно объяснил Колобову, как найти в Свободном учебный полк. Дал несколько дельных советов относительно поведения в дороге, подсказал, где они завтра утром получат проездные документы и сухой паек. И только убедившись, что у собеседника не осталось ни одного неясного вопроса, тепло попрощался с Колобовым.
— Что ж, старшина, наверное, больше не доведется встретиться. Удачи вам там, на фронте…
Вернувшись в казарму, Николай застал вверенную ему пятерку за ужином. На столе парила и его миска с жидким пшенным супом. Рядом с ней на куске газеты лежал тонкий кусок черного хлеба. Усаживаясь за стол, Колобов сообщил о назначении его старшим группы и о том, что утром они отправятся в город Свободный.
Первая новость особых эмоций ни у кого не вызвала, лишь Шустряков с какой-то затаенной тревогой взглянул на Красовского. А вот весть о предстоящей отправку оживила всех.
— Скорей бы, — выразил мысли остальных Федя Павленко. — А то у меня от этого пшенного супа уже ноги синеть начали.
— Зато в самоволки по ночам не бегаешь, — хохотнул Красовский.
— Ничего, на фронте норма питания посерьезнее, — успокаивающе заметил Николай, быстро опорожняя свою миску.
— А вы бы, гражданин танкист, рассказали нам про фронт, — попросил Шустряков. — Как воевали там, в каких краях?
— Почему ты меня гражданином называешь? Теперь все мы — товарищи. А про фронт что рассказывать, как все воевали, так и я, — отговорился Колобов. — Что же касается места, то под самой Москвой наша бригада дралась.
— Вы нам боевой эпизодик какой-нибудь траваните, — не отставал Юра. — Нам же будет полезно послушать.
Видя, что и остальные смотрят на него заинтересованно, Николай не стал отнекиваться.
— Травить не буду, а настоящий эпизод расскажу. Под Вязьмой это случилось. Подбили мы в одном бою два немецких легких танка, а потом сами вляпались, как яйцо в сковородку: налетели на замаскированную пушку. Она нам первым же снарядом двигатель прошила. На самой высотке остановились — ни туда, ни сюда. Танк горит. Только выскочили мы из «бэтушки», в нее второй раз садануло. Лобовую броню насквозь и, видно, в боекомплект угодило. Так шарахнуло, что башня метров на шестьдесят отлетела…