…В углу просторной землянки штаба батальона поблескивала латунными гильзами и вырезанными из консервных банок жестяными звездами настоящая новогодняя елка. Ватные снежинки пушились в свете гирлянды из автомобильных лампочек, подключенной к аккумулятору. За большим столом было шумно и тесно. Неведомо каким чудом рядом с сибирскими чекушками объявилось на столе неправдоподобное для блокадного Ленинграда продовольственное изобилие: две банки мясных консервов, десятка два испеченных на костре картофелин, три селедки, нарезанный тонкими ломтиками кусок домашнего сала, пачка печенья и слипшиеся в комок конфеты-подушечки.
Комбат, Пугачев и начальник штаба устроились у дальнего торца стола. По бокам впритык друг к другу на сдвинутых самодельных скамейках, ящиках и чурбаках — ротные и взводные командиры. Перед каждым наполненная на пятую часть солдатская кружка. Собравшиеся, не освоившись еще в непривычной для себя обстановке, вопросительно посматривали на Войтова, признавая его по праву хозяином и по субординации главой непредусмотренного уставом застолья.
Комбат сидел неестественно прямо, внимательно разглядывая лежавшую перед ним испеченную картофелину. Он чувствовал на себе нетерпеливые, ожидающие взгляды и понимал, что сейчас должен встать и сказать этим людям какие-то теплые, хорошие слова, но никак не мог их подыскать.
Из-под насупленных бровей он не спеша оглядывал собравшихся за столом. Двадцать пять человек. Всех он знал, одних — больше, других — меньше. Все они ему были близки и в общем-то понятны, хотя у каждого — своя жизнь, свой характер и свои привычки. Но радости и печали у них сейчас общие и судьбы тесно связаны.
По собственному опыту Войтов знал, что воевать и рисковать в бою намного легче, если чувствуешь рядом локоть надежного товарища. На фронте дружба, взаимовыручка и товарищество — не просто слова, а реальный фактор боеспособности подразделения. А времени, чтобы сблизиться, подружиться и поверить друг в друга, как всегда, не хватает. Потому и собрал он их всех за этим полулегальным новогодним столом.
— Что ж, друзья, — Войтов поднялся со скамьи и взял свою кружку. — Сегодня у нас праздник. Через полчаса закончится этот год, тяжелый и страшный. Но мы все-таки выпьем за него, за наших товарищей, которым не довелось сидеть сегодня рядом с нами, и за то, что кончается он все-таки в нашу пользу!
Войтов замолчал, снова лихорадочно подыскивая нужные слова. Он боялся, что не сумеет, как надо, выразить свои мысли, не хотел ненужных отступлений и душевных заиканий: нельзя разменивать расхожими высокопарными фразами самое дорогое, то, отчего боль подступает к горлу, не дает дышать.
— Чуть больше трех месяцев назад с большинством из вас мы приняли фронтовое крещение. Из семи уцелел один. Но каждый из уцелевших стал настоящим воином. Давайте же выпьем за нашу победу, за то, чтобы наступающий тысяча девятьсот сорок третий год и начался и закончился в нашу пользу. За то, чтобы в общую победу и мы внесли свой честный вклад. С Новым годом, друзья!
Выпив, сидевшие за столом заговорили, задвигались, засмеялись. По какому-то общему молчаливому уговору никто не касался служебных дел. Пугачев что-то шепнул на ухо Войтову и, поднявшись из-за стола, стал пробираться к выходу. «К жене в санвзвод отправился», — догадался Николай, и что-то похожее на зависть к другу детства и Ольге Соколовой шевельнулось в душе. Как там его Катюша с дочурками встречает Новый год? Может, тоже собрались солдатки вместе за столом, вспоминают и говорят о мужьях. Потом сообразил, что на его родине, под Уссурийском, уже утро, и Катюша, скорее всего, сейчас прибирается по дому перед уходом на работу.
Выпили по второй, завершающей, и общее застолье разбилось на отдельные группы и разговоры. В противоположном от Колобова углу Олег Красовский достал из кармана трофейную губную гармошку, заиграл новую, полюбившуюся всем песню «Синий платочек». Сидевший рядом с Николаем командир седьмой роты Шевчук рассказывал Дудко о новом немецком танке, появившемся, по сведениям наших разведчиков, под Ленинградом.
— Понимаешь, фрицы его то ли «тигром», то ли «леопардом» назвали. И броня у него такая, что наши противотанковые пушки с прямой наводки с ним ничего не могут сделать.