— Не знаю, Анисимов. Мне пока ничего неизвестно.
— Ну да, откуда же? — разочарованно вздохнул ординарец. — Оно, конечно, и поутру поднять могут, ежели с вечера сухой паек и боеприпасы подвезут. Санинструкторша индивидуальные пакеты еще днем раздала.
— Ладно, мыслитель, зови сюда Жихова и обойди командиров взводов. Скажи, чтобы через двадцать минут здесь собрались.
Сержант Жихов был писарем и группарторгом роты. Высокий и широкоплечий, он едва протиснулся под ель и тут же достал из кармана шинели стопку тетрадных листков.
— Вот, поглядите, товарищ лейтенант, — сказал он замполиту, — двадцать четыре заявления подали и еще несут. Хотят в бой идти коммунистами.
— Вот и хорошо, что несут. Сегодня вечером все и разберем, — обрадовался Волков.
— Да оно вроде бы и хорошо, а с другой стороны, и не совсем, — замялся сержант. — Тут такое дело… Тут вместо радости и почета может и обида в роте быть, а нам, как я понимаю, в бой идти предстоит.
— Какая обида, сержант? Говорите яснее.
— Так ведь заявления-то и бывшие штрафники подают. Все взводные командиры и шесть бойцов из бывших уже подали. Я пока ничего им не говорю, принимаю заявления, но как на это дело коммунисты посмотрят?
— Пугачев возражать не будет против приема в члены партии лучших из бывших штрафников, — уверенно включился в разговор Колобов, но Волков покачал головой:
— Вот что, сержант, оставьте-ка их заявления у меня, а если кто еще подойдет к вам из бывших по такому же делу, тоже ко мне направляйте. Я сам с ними поговорю.
— А как быть с заявлением сержанта Козлова? Он не из штрафников, даже доброволец. Перед самой войной его из партии исключили. Теперь просит восстановить.
— Помню, он до войны в Саратове жил и додумался в горком партии обратиться, что наши газеты якобы приукрашивают действительность.
— И что из этого получилось? — заинтересовался Колобов.
— А что могло получиться? Выложил свой партбилет на заседании бюро горкома, вот и все. И думай теперь, что с ним делать.
— Так он же не на рынке стал газеты критиковать — в горком партии обратился! — удивился Николай.
— Если бы на рынке, то и вопрос сейчас не стоял бы. Черт его знает, может, в их газетах, действительно, что-нибудь не так написали? И воюет хорошо, боевые награды имеет. Если его заявление не было клеветническим…
— А как сейчас мы это выясним, товарищ лейтенант? — спросил Жихов. — Газеты саратовские сюда не затребуешь… И какие у нас имеются основания не доверять решению бюро горкома партии?
— Да-а. Оставь и это заявление у меня. Повременим пока обсуждать его.
Когда сержант ушел, Колобов решил продолжить с Волковым начатый еще на марше разговор о членстве в партии.
— Тебе, Юрий Сергеевич, не кажется, что ты слишком часто обижаешь людей недоверием? Возьми того же Козлова или Медведева. Ты их прекрасно знаешь. Дай бог, чтобы все на них похожими были. Им вот-вот в бой идти, а удастся ли выйти живыми — большой вопрос. А ты им перед самым боем недоверие выкажешь… Лучше они с такой обидой воевать будут или нет?
— Видно, и впрямь тебе рановато в партию вступать, командир. Никак ты не можешь понять простой вещи: в том, что я отложил эти заявления, нет никакой обиды для тех, кто их написал.
— Это как же так?
— Обидеться можно, если тебя, скажем, в гости на именины не пригласили. Других позвали, а тебя нет. Тут ущемленное самолюбие взыграть может. А на партию обижаться нельзя. В нее вступают, когда в ее дело верят до конца, больше чем в самого себя.
— Знаешь, замполит, если твои слова в целом рассматривать, то ты вроде бы и прав. Только, сдается мне, ты словами играешь. Вот говоришь: «На партию обижаться нельзя». А что ты вкладываешь в это понятие — «партия»? Это же не безликая масса какая-то. Партия — это конкретные люди: ты, Пугачев, покойный Кушнаренко… Вот лично себя ты всегда считаешь правым?
— Ну, знаешь ли… Во всяком случае, стараюсь, — Волков явно не ожидал такого поворота. — Хотя лучше других себя никогда не считал.
— Да ты не обижайся, в тебя-то я верю, а вот нашему начштаба Гришину — не во всем, хотя он тоже коммунист… И Козлову я до конца верю, а саратовских ваших деятелей в глаза не видел, не знаю, как они в атаке себя поведут… Может, Козлова два-три чинуши не по делу обидели, а ты их за непробиваемое слово «партия» прячешь.
— Ты же сам говоришь, что этих людей в глаза не видел, а уже ярлыки клеишь… Ладно, поговорю я сегодня с бывшими штрафниками, скажу, что после боя их заявления будем рассматривать.