Выбрать главу

- Ничего удивительного! Такой характер! Такой вот взрывной, ершистый, неуживчивый человек!

Доля истины в этом, конечно, есть. Но тут необходимо одно небольшое разъяснение.

Главным свойством этого неуживчивого характера, я бы сказал, первопричиной этой неуживчивости была не какая-нибудь там склочность его натуры, а основополагающая черта его личности, для обозначения которой я не могу подобрать никакого другого слова кроме старомодного, уже почти вышедшего из употребления: донкихотство...

(Предисловие Б. Сарнова к первому изданию в Москве романа "ПРОРЫВ", 1992.)

Насколько известно, - добавлю от себя, как составитель "странички", по намеченным Григорием СВИРСКИМ этническим границам, границам стойкой неприязни одного народа к другому, порой перерастающей в ненависть, и раскололся спустя четверть века нерушимый Советский Союз. История, таким образом, свидетельствует, что русский писатель Григорий Свирский отнюдь не был Дон Кихотом, каким его считали опасавшиеся за его жизнь советские литераторы, задаривая коллегу чугунными и деревянным Дон Кихотами. Теперь уж ясно, что он выступил с крайне рискованным для него пророчеством, сбывшимся с абсолютной точностью. Еще все можно было бы в нашей многонациональной стране исправить, если бы...Увы! Судьба пророков во все века известна.

ЕФИМ ЭТКИНД:

"...Что такое высшее ораторское искусство? Это искусство сказать все и не попасть в Бастилию в стране, где не разрешается говорить ничего" Аббат Гальяни. Письмо от 24 сентября 1774 года.

Этим эпиграфом начал свое предисловие к лондонскому изданию "На Лобном месте" Е. Эткинд.

"...Григорий Свирский знал, на что идет, говоря своим собратьям правду безо всяких обиняков. Заявляя открыто, что в наступившем 1968 году писатель "принижен, ограблен в самом главном - в праве выступать со своими сокровенными мыслями и чувствами..." Да, Свирский еще и потому вправе, что не дожидался безопасности, а начал свою речь - под огнем. Там, где хозяин в зале - генерал госбезопасности Ильин, где улюлюкает черная сотня, там не до риторики; эти обстоятельства "не читки требуют с актера, а полной гибели всерьез". В своей книге Свирский с восхищением говорит о подвиге Константина Паустовского, Владимира Померанцева, Александра Галича, Виктора Некрасова... Я назову еще Григория Свирского: копию его речи читали во всех концах Советского Союза и радовались не только мужеству оратора, но и победе справедливости..."

АЛЕКСАНДР БОРЩАГОВСКИЙ:

"... Свирского изгоняли, выталкивали из страны, которую он так мужественно, смело отстаивал на фронте. Изгоняли цинично и жестоко, по испытанной уже тогда методе травли и клевет, а он от деда-прадеда, от суровых испытаний фронта не так был скроен, чтобы терпеть унижения.

Свирский уехал. Канул в чужой мир. Оказался там - безъязыкий, в самых трудных условиях существования. Мелькали годы (или влачились жестоко!), и все чаще возникали свидетельства его упорного писательского труда, вопреки всем сложностям и скитаниям по странам и континентам. Изредка мы прочитывали его книги, изданные в Лондоне и Нью-Йорке, в Париже и в Монреале, в Израиле и в Японии, книги на русском и переведенные с родного русского на многие языки мира.

Но вот московское издательство "КРУК" выпустило его трилогию "ВЕТКА ПАЛЕСТИНЫ. Еврейская трагедия с русским акцентом"... События трилогии не замкнуты рамками одной семьи или рода, и главное в ней нe национальная проблематика, а жизнь и судьба мира, будущее которого может быть благополучно только в общности, а не в религиозном противостоянии..

А только что вышла из печати и новая книга Григория Свирского "На Лобном месте, литература нравственного сопротивления". Книга эта - поистине уникальна... Она адресуется прежде всего... людям мыслящим, способным к восприятию глубинных процессов литературы".

Александр Борщаговский. "Вечерний Клуб" №28, 16 июля 1998.

Григорий Свирский:

Но это произошло через четверь века. А тогда... Цензоры от страха обезумели. Набор всех моих книг был за одну ночь, во всех типографиях СССР и ГДР, рассыпан. В Лейпциге рассказ "Король Памира" о пограничном шофере выдирали из стотысячного тиража по листочку... В Москве заново проверяли новые издания: не упомянут ли где опальный?.. Не проскочило ли имя?

"Григорию Свирскому перекрыли кислород", - академически спокойно заключил в своих недавних мемуарах бывший зам. Министра КГБ СССР.

Документ ЦК КПСС от января 1972 года об изгнании Григория Свирского из страны уже известен читателю из биографии писателя. Повторим здесь - для истории - лишь имена государственных сатрапов, изгнавших русского писателя из России, за которую он воевал:

Председатель КГБ: Ю. Андропов

Секретари ЦК:

М. А. Суслов, А. П. Кириленко, П. Н. Демичев, И. В. Капитонов, А. Н. Шелепин, К. Ф. Катушев.

Немало мне попортил нервы мой старый друг и наставник АЛЕКСАНДР БЕК, замечательный человек и писатель. Когда ЦК запретило все мои книги, и я понял, что пора уезжать, он при каждой встрече предупреждал:

"Гриша. Тебя никогда не выпустят. Если ты тут говорил такое, что же ты скажешь там?!"

Когда, наконец, овир выдал мне "разрешение", и я купил билет на самолет Москва-Вена , естественно, тут же позвонил исстрадавшемуся добряку.

Александр Бек примчал тут же (жили рядом), повертел мой билет и заключил твердо: "Не выпустят!! Гриша, я пережил гибельный 37-ой год, я их хо-ро-шо знаю-."

- А - билет?!!

- Гриша, мы тебя проводим, помашем ручками, но что им мешает посадить самолет в Киеве?

Парижский трибунал. Документы международного процесса против национальной политики СССР...

(март-апрель 1973 года)

ПОД СУДОМ ТРИБУНАЛА СОВЕТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ.

Свидетели обвинения Лауреат Нобелевской премии Президент Рене КАССЕН, Главный раввин Франции КАПЛАН, писатель Григорий СВИРСКИЙ и другие.

РАСИСТСКАЯ ФАЛЬШИВКА ИЗ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.

Советское Информационное Агентство в Париже уличено в преступном распространении ложных сведений. Пытаясь обличить политику Израиля, журнал "СССР" - орган Советского Посольства в Париже опубликовал клеветническую статью - "Школа мракобесия", на основании которой ЛИКА (международная лига по борьбе с антисемитизмом и расизмом) вызвала на суд редакцию указанного журнала с обвинением в пропаганде расовой ненависти. Адвокаты ЛИКА- Роберт Бадинтерн и Жерар Розенталь прибегли при этом к сенсационному свидетельству писателя Григория Свирского - участника второй мировой войны в рядах Советскою Армии.

(L'Express, 2-8 апреля 1973 Париж)

"В СССР ВЕЛИКОДЕРЖАВНЫЙ ШОВИНИЗМ ОКАЗАЛСЯ СИЛЬНЕЕ УЧЕНИЯ МАРКСА"

Русский писатель Григорий Свирский... против господина ЛЕГАНЬЕ главного редактора журнала "СССР", издаваемого Советским Информационным Агентством в Париже.

Возможно, что читателям газеты "Le Monde" уже известно содержание бичующей речи Свирского против цензуры, произнесенной на собрании советских писателей 16 января 1968 г., речи, из-за которой Свирский был исключен из Коммунистической партии три месяца спустя (см. Le Monde от 28 и от 29 апреля 1968 г.). Но отметим при этом, что он протестовал уже тремя годами ранее против государственного антисемитизма и угнетения национальных меньшинств, и что на западе этот протест остался незамеченным..."

("Le Monde". 8-9 апреля 1973)

НЕСЛЫХАННОЕ ДЕЛО ВО ФРАНЦУЗСКОМ СУДЕ

Бюллетень Советского Посольства в Париже опубликовал антисемитскую статью, пользуясь материалами, опубликованными в царской России в 1906 году.

"Французская пресса еще никогда не публиковала столь антисемитского текста" - вот общее мнение всех французских газет no поводу статьи "Израиль - школа мракобесия", напечатанной в журнале "СССР" - органе Советского Посольства в Париже. Под предлогом обличения политики Израиля эта статья является в действительности клеветой на весь еврейский народ на основании злостно искаженных текстов религиозных книг...

Процесс является первым в истории применением закона от первого июня 1972 года. На приговор суда, который будет вынесен в будущий вторник в семнадцатой камере Парижского Гражданского Суда, отзовётся с волнением всё общественное мнение Франции, т.к. причиною дела является поступок, вызывающий чувства презрения, стыда и недоумения, - так пишет о процессе Парижская газета "Ле Монд". Надо отметить, что всё это грязное дело нас многому научит, и что его следует принять всерьёз по двум важным причинам: