– Задача ясна… Патроны нужны: на винтовки, ППШ. На ПТРС обоймы. И диски на «дегтяря». Хотя бы три… – буркнул Аникин.
– Решим… Три – это вряд ли… У нас, кроме твоего, другие взводы есть в наличии, не забывай, Аникин… А два… Думаю, старшина найдет… – коротко ответил Шибановский. – Так, старшина?
Тут же в сторонке стоявший старшина браво выдвинулся на шаг вперед и проговорил: «Решим, товарищ майор», бросив невеселый взгляд на Аникина.
– И санинструктора к твоим отправим… – удовлетворенно кивнув, продолжил ротный. – Она сейчас у Настасенко. Во втором взводе большие потери…
– А с едой мы поможем… – вдруг сказал танкист. – У нас галеты трофейные есть и шоколад – по ящику. И кофе…
Голос у него оказался низкий, протяжный, как будто ему приходилось проходить путь из самого долговязого его нутра.
– Ну, Аникин, тебя в танковом взводе сладкая жизнь ожидает… – с издевкой проговорил старшина.
Аникин гневно глянул на него. Уже на язык легло словцо о том, что в обозе-то, возле неучтенных запасов свиной тушенки, жизнь слаще. Но ротный вовремя перехватил инициативу, одернув старшину.
– Давай, Андреич, действуй совместно с танкистами, – напутственно хлопнув взводного по плечу, тихо произнес майор. – Они – народ надежный. Но и ты не подведи…
– Не подведем… – сухо произнес Аникин и тут же отправился вслед за торопливо, чуть не бегом идущим командиром танкового взвода.
XXVIII
Детали обсудили уже на ходу, считай – на бегу, пробираясь по лесной дороге, которая теперь была запружена техникой и людьми. Взвод надо было разбить на пять групп десанта, на каждый танк – по семь-восемь человек. Андрей по опыту хорошо знал, что для большего количества на броне будет слишком тесно, а это чревато, прежде всего для самих штрафников, тем более когда группа пойдет по лесной дороге, преодолевая ухабы, мимо деревьев. Сорвешься и, не дай бог, или шею свернешь, или угодишь под гусеницы идущей следом машины.
Особо обугленный предупредил, чтобы по пути штрафники ничего немецкого не трогали.
– Эти гады все, что не сумели с собой забрать, заминировали… – пояснил танкист. – Мы вместе с саперами в арьергарде шли. Наткнулись на мотоцикл с коляской. Так они решили его вручную откатить. А он – ба-бах… Одного убило сразу, второму руку по локоть оторвало.
– Тут, по лесу, вообще лучше на танках и «самоходках» передвигаться… – продолжил танкист. – Вплоть до внешнего обвода почти заминировано. И так хитро: танковый трал проходит и – ничего, а идет следом пехота, или «полуторка» едет – подрыв. Умеют, гады. Там, на обводе, они так сработать не успели. Мин почти нет. Зато «фаустников» – пруд пруди. Из всех щелей, как тараканы, лезут, из каждой ямки. В меня три раза попадали. Один раз еле пламя сбили…
– А что за оборонительный обвод? – наконец задал Аникин вопрос, который не давал ему покоя с момента разговора у ротного.
– Обвод? – удивленно переспросил танкист, как будто командир взвода «шуриков» спросил его о чем-то очевидном. – Ха!.. Не знаете, штрафная?
– Ну ты, больно много знаешь… – сердито, с досадой буркнул Аникин. – Если такие умные, чего нас о прикрытии просите?
– Ну, ладно, ладно… – примирительно произнес командир танкистов и добавил на полном серьезе: – Внешний оборонительный обвод. Тот самый и есть… Вокруг Берлина…
Аникин ничего не ответил и оставшиеся несколько шагов по лесной, укатанной гусеницами дороге прошагал молча. Слова танкиста поразили его. Берлин… Он не мог поверить, что это правда, и там, за лесом они пойдут на прорыв оборонительного кольца вокруг фашистской столицы, логова бешеного зверя, с которым они бьются целую вечность…
Глава 2
«Смертный» жетон
I
Снаряды русских уже перемалывали кубометры земли в нескольких десятках метров от позиций противотанковой роты, а голос оберлейтенанта все не затихал. Как будто контуженый командир подразделения хотел отогнать накатывающий вал вражеских осколков силой одних своих сорванных голосовых связок.
– На Берлинском направлении собрано колоссальное количество техники!.. Фюрер позаботился о вас, доблестные воины великого Рейха!..
«Черта с два позаботился…» – неотступно вертелась в голове Отто Хагена одна и та же мысль. Или, может, он сказал это вслух? Хаген обернулся и посмотрел на стоявших рядом товарищей. Угрюмые, осунувшиеся, отрешенные лица, безучастные к этой бессмысленной болтовне.
Рядом, плечо к плечу, стоит Фромм, но каска у него надвинута почти до носа, так что глаз не видно. Может, он, вообще, сейчас спит? Они не смыкали глаз уже почти двое суток. По Фромму не понять, у него видны только заостренный вперед подбородок и губы, словно судорогой сведенные презрительно-злобной гримасой. Да и других не особо разглядишь. Выстроенных в две шеренги солдат подразделения окутывает рваная, низко стелющаяся пелена серого предрассветного тумана.