Усевшись на подогнутые ноги в центре полукружья, он тасовал свои прикидки, выверял в последний раз, кто из собравшихся отличается большей тупостью и станет слепым, послушным орудием в его руках. Ему казалось, что все учтено. На отобранные у Яффы деньги были заблаговременно закуплены три бутылки самогона, закуска и табак. Соблюдая приличия, предписанные воровскими порядками, Клоп перед началом «толковища» разлил мутную жидкость по кружкам, следя за тем, чтобы всем было поровну. Тем самым намеренно подчеркивалось равенство всех собравшихся, ревниво ими оберегаемое.
Еще не прожевали ломтики соленых огурцов, не успели задымить закрутками, а заранее подученный Башкан ринулся очертя голову на сообщников с упреками и ругательствами. Ярость и нетерпение его выглядели вполне уместными и естественными: оскорбленная ударом Колычева «воровская честь» взывала к отмщению.
— Я ж на его удар не рассчитывал, думал, психует! Первым хотел ухайдачить, а он, падла, опередил! Если мы его с дружками сейчас не замочим — он нам всем башки поотворачивает, гад ползучий! Сука буду, если не так… Сидели, твари, — злобно покосился он на своих дружков, — ни один не бросился. Только Маня… — почтительный кивок в сторону Клопа, — ответ давал…
— Бросился, а толков? — насмешливо прищурился Тихарь: в душе он считал себя гораздо умнее и хитрее всех, и Клопа в том числе, но заявить о своих притязаниях в полный голос не смел, не хватало ему воровских заслуг. — Тот керя из анекдота, которого работяги захомутали и изметелили до полусмерти, тоже потом хвастался. На нем живого места не осталось, а он оклемался малость и в толки: целую неделю, мол, работяги теперь на освобождении просидят. Я, говорит, все кулаки им своими боками постер! Умора! Хе-хе! Так и Клоп…
В маленьких глазках Клопа метнулась звериная злоба.
— Замолчи, щенок! Паскуда! Недоносок! — Задохнувшись от бешенства, он буравил Тихаря помутившимся взглядом. Рука инстинктивно потянулась к ножу, потом в последний момент ухватила горло бутыли. Но Клоп взял себя в руки, смирив ради дела гордыню и решив отомстить Тихарю по-иному, подставив его при случае под удар. Нервно плеснул по кружкам самогон.
— Счеты с этим фреем мы сведем обязательно, — успокаиваясь, заговорил он, — не о том толк. Потом решим, кто с него расчет получит… — Пожевав сухими бескровными губами, Клоп с минуту размышлял, прикидывал, кого послать на это дело, но потом, решив, что заставит, кого следует, сам, без свидетелей, шел к главному: — Давайте, кореша, думать, как нам с этой командировкой завязывать. Кому как, а мне такая шкура, — он выразительно потряс полой шинели, — в плечах жмет. Когти, босяки, отсюда немедля рвать надо, пока до фронта не догнали, а там хана всем. Заградчики, истребители — запросто вышку схлопотать можно. А отсюда рванул — и вон она, воля, за будкой прямо. А на вышках лопухи стоят… Где лучше случай представится? Учтите, урки, сегодняшний начальничек живо намордники всем накинет. Я Кресты и Таганку, Магадан и Алданку проскочил, разных повидал. Таких гадов и в режимных поискать… Тот еще псина…
Слушая Клопа, сидевшие рядом уголовники тоскливо притихли. Хмурясь, молча обсасывали закрутки, прятали глаза. Куда-то еще ветер повернет? Первым не выдержал Яффа. Выпитый самогон в голову ударил, смелости прибавил. Да и обида на вожака за отнятые деньги нутро разжигала. Деньги он из самой тюрьмы ухитрился пронести и делиться ими с «корешами», даже с Клопом, не собирался. К тому же и Тихарь непочтение авторитету выказал. Яффа тоже решил свою независимость проявить.
— Ты, Клоп, хочешь когти рвать? Ну и рви на здоровье. Я видеть не видел, знать не знаю и слышать не слышал. А жить мне не надоело. Я за себя так скажу: я — вор-домашняк. Ты мне наколку дай — я любую хату уработаю, в любой шнифт баднусь. А запопал, схватил несчастье — так по 162-й статье. И срок известен, не один уж оттянул. А под вышку ты меня не подводи. Она мне как нищему кадило. Так? — Он почему-то вопросительно посмотрел на Карзубого. Очевидно, полагал, что сочувствие и поддержка того наиболее весомы, убедительны. Но Карзубый упорно отмалчивался, ничем не выдав своего отношения ни к предложению Клопа, ни к возражению Яффы. Помощь пришла с другой стороны.
— Вот Башкан не даст соврать… — неожиданно поддержал Яффу Гайер, не поднимая головы и что-то чересчур сосредоточенно разглядывая перед собой. — Скажет обо мне точно. Если, к примеру, где гроши помыть или на кухне что… Хоть днем, хоть по соннику уведу. И нож кому хошь под ребра суну — не задержится. Но против советской власти по такому делу на рога не полезу. И Карзубый не полезет… Ты, Клоп, как хошь, а нас в контру не тащи…