– Ты чувствовал мое движение непрерывно? У тебя возникает онемение или спазмы, в области плеча и шеи?
Олег рассказывал известные нам обоим симптомы, с новыми подробностями. Все четко соответствовало вывиху ключицы и снимки это подтверждали, но было одно исключение. Отсутствие болевых ощущений, во всей зоне и определенных чувствительных точках. Пазл начал складываться. Оказывается боль была сильной, ноющей. Спать удавалось урывками. И боль прошла когда Синютины приехали в деревню. Отлично спал, объедался, а главное он не помнил, ни одного посещение врачей за пять с половиной лет до военно-врачебной комиссии. После проводов он сразу поехал в часть, без посещения сборных пунктов и дополнительных медицинских комиссий. А три недели назад случай с генералом и рецидив. Некий “блок” держал боль, но не распространялся на внутренние процессы. Зина не понимала куда делась боль при такой травме, я на понимал как сделать открытую операцию без титановых пластин и лавсанового жгута (естественно не самостоятельно), Петрович не понимал ничего, а Олег беззаботно улыбался.
Я попросил Фельдшера подготовить материалы для шины, гипс и бинты были в наличии. Участкового отправил греть воду, ведра хватит. Сам отправился искать подходящие камни. Возвращаясь с достаточным количество кремневых окатышей, подходящей формы, я заметил старшую сестру. Она маялась в ожидании, возле входа в амбулаторию и с интересом следила за действиями Михалыча, возле летней печки. Оказывается, в это время они с Зиной, должны проводить обход по деревне, где Маша выступала в роли санитарки.
– Ты что тут? – спросила сестра.
– Махалычу, с опытами помогаю, ты закон Архимеда знаешь? – наигранно серьезно, пояснил я, показывая камни.
– Ты лучше матери помоги, Архимед. Конечно знаю. – поддержала она мою игру.
– Вот, а Михалыч не знает. Всему учить приходится. Ты бы занялась парнем, пока совсем дремучим не стал.
Видимо решив преподать первый урок, сестра занесла руку для обучающего подзатыльника. Я увернувшись, заскочил в больницу. Возле стола стоял ящик с надписью гипсовый порошок, а Зина раскладывала бинты и плотную ткань на тумбе.
– Мне кажется руку фиксировать поздно, и атрофия мышц только ускорится. Ему месяц повязку носить. – выдала свои мысли фельдшер.
– Який мисяц? Завтра концерт… а як же нови песни… никто кроме мене не зможе. – до пациента стала доходить суть происходящего и акцент моментально превратился в немецкий. – Камм, на следующей неделе. Найн, семнадцатого мне играть на свадьбе. Каммен после семнадцатого. Найн, камм в следующем месяце. Найн, лучше рождественский пост. – зачастил Олег, не желая расставаться с любимым хобби, ставшим смыслом жизни.
– Ты давно верующим стал, Олежек? Как возле старой церкви частушки похабные петь, набожности я не заметил.
– Я не спивав. – удивленно произнес музыкант, отстраняясь назад. – Биля церкви точно.
– Понимаешь Олег, бог он всё видит. – “штирлиц” поспешил уйти от провала, частушки олег будет там петь в будущем. – Жил один набожный человек, в тайге. Кругом лес. И случился в лесу пожар, а тайга горит страшно. Приходят к нему соседи и говоря:-Собирайся Олег, его как тебя Олегом звали, тайга горит, уходить надо. А Олег отвечает: – Не пойду, мне бог поможет! Ушли соседи, огонь уже на окраине поселка. Приходят родственники и зовут Олега уходить от пожара, а он им:-Не пойду, – говорит. – мне бог поможет. Занялась от огня, одна из стен. Прибегает сынишка и кричит: – Тятя, не дури, сгорим же, бежать нужно. А Олег обнял сына и молвил: – Не надо убегать, нам бог поможет. Так и сгорели. Подходят они к воротам рая, а бог им отвечает: – Не нужны мне дураки, я к тебе соседей посылал, родственников посылал, даже сына грудного говорить и ходить научил, и послал. Не увидел мои сигналы, значит самоубийца. Таким в раю делать нечего. А сынишку подтолкнул к воротам: – Проходи, – говорит. – дети за родителей не отвечают.
Зина улыбалась старой притче, а может своим мыслям. Олег сидел обреченного, видно на гипс он по прежнему, не согласен. Сестра, облокотившись на стену и сложив руки под грудью, смотрела с подозрением. Михалыч крутил пальцем у виска, показывая взглядом на сестру. То что она с прибабахом я знаю. Или он имеет ввиду меня?
– Олежа, ты мораль понял? – решил я разрядить обстановку.
– А що тут незрозумилого? Я повинен приняти вашу допомогу. – потерянно проговорил он, но быстро нашёлся. – Але завтраЖ концерт. Сам говорив, для людей важливо. (А что тут непонятного? Я должен принять вашу помощь. – Но завтра концерт. Сам говорил, для людей важно).