– Хорошо мы будем. Ты к открытию песню сочинил? Нам доверяют исполнить? – откуда они знают об открытии, если дата еще может перенестись. Хотя наверняка “радио”. Вот только она уверена в моей большой осведомлённости, нужно будет это обмозговать.
– Кать я ни одной песни не сочинил. Или народ или известные поэты.
– А сегодня будет что нибудь новое? – не унималась она.
– Одну и давай я начну, а потом уйду. У меня режим, я же маленький.
“Чего смешного?” Думал я, когда меня потащили на сцену. Было очень приятно, от того как тепло приветствовали меня люди. Когда поднимался на сцену, мандражировал от воспоминаний и даже не представлял, что исполню. Посмотрел на окружающую меня компанию и хотел бахнуть “стоят девчонки в сторонке, платочки в руках теребят”, но вспомнил аккорды и понял что без репетиции не смогу. А такие шедевры нужно выдавать как минимум на хорошо.
– Смотрите он цену себе набивает. – раздался голос Пироговой. – Важный какой, только за деньги выступает. У меня рубль есть, держи.
– Я мзду не беру! – выдохнул я, а потом разглядел бумажку с непонятным мужиком. – а фальшивку мы конфискуем.
Откуда на советском рубле шахтёр, понятия не имею. Если бы ввели новую валюту, узнал раньше, чем Пирогова. Значит что? Правильно от 3 до 7, с конфискацией. Пусть Михалыч разбирается, мне некогда. Но спасибо ей, подсказала, что исполнить.
– Мне тут сказали, вы меня уже похоронили? А не дождётесь… – и вставив в рот пальцы кольцом с шипением дунул. Народ сначала обескураженный словами, после попытки свистнуть, понял что это "игра" и начал похохатыва. “СпектаклЯ это хорошо”.
– Гитару мне. – я протянул пустую, правую, руку к Катьке. Несколько раз сжал кулак, хватая воздух. А потом перевёл взгляд налево, где в руке находилось запрашиваемое. – Вот ты где. Нус.
Так самозабвенно я её ещё не исполнял, сейчас пел только для себя, а народу кажется нравилось тем хуже для них. Закончив поклонился и добавил.
– Вы посмотрели отрывок из спектакля “Белое солнце пустыни”, постановку целиком можно увидеть в исполнении нашей труппы. – и показал обвёл рукой, присутствующих на сцене. – А сейчас извините спать пора.
Грузинская ССР – Аджария
Мирослав рос очень закомплексованным мальчиком. Хотя он не знал, что это значит и слово такого, не слышал. Всю жизнь он был уверен, что чем-то разозлил бога и он посылает ему страдания. Сначала являлся единственным русским во дворе и никто не обращал на это внимание пока в 39 году не начались гонения на славян. Его спасало, что он был сыном военного, но косые взгляды и оскорбления стали нормой его жизни. Это повторялось и в школе, где он стал чужим уже для русских, потому, что плохо их понимал.
Позже над ним стали откровенно смеяться, из-за высокого роста и огромного размера ног. В 12 лет ему стали тесными отцовские ботинки 42 размера и большую часть года он ходил босиком, благо погода позволяла. В отсутствии друзей Мирослав всегда играл в одиночестве, а протекающая поблизости река Чаквицхали стала его любимым местом. Местные не любили холодную воду быстрой реки и это было отличное место, спрятанное от посторонних глаз. Здесь можно было подолгу плавать, именно так как показывал отцовский друг, ещё до школы и до войны. Нырнуть в воду, а потом гребками с двух рук, медленно двигаться против течения. Главное, что никто не смеётся и почти никто не видит. Купаться можно было хоть весь день, пока мать работала в ботаническом саду. После смерти отца, она совсем не занималась воспитанием сына.
Мирослав жил с мамой и оба ждали, когда его заберут в армию, а там из него сделают мужчину.
Когда он вышел на берег после очередного заплыва. К нему подошли двое пограничников и мужчина в лёгкой одежде. Вероятно из отдыхающих.
– Привет, как тебя зовут? – раздался голос сзади.
– Мирослав. – робко ответил он, разглядывая людей.
– А меня Владимир. – протянул мужчина руку, не выказывая брезгливости, как у местных. – Не холодно тут плавать?
– Я уже привык. – гордо сказал парень.
– Ты с Севера что ли?
– Нет с юга. Мы с мамой в Ботаническом саду живём, она энтомолог.
– Так ты местный? – почему то удивился Владимир. – А сколько тебе лет?
– Почти 18. В следующем году в армию. – вскинул он подбородок.