– Мамочка, это ты.
– Я? – восхитилась мать. – Прекрасный рисунок, Кейла. Ты у нас такая талантливая.
– Я стану художницей, когда вырасту, – сказала девочка, забираясь на колени к матери.
Мама пригладила дочке волосы и запечатлела поцелуй у неё на лбу.
– Ты сможешь стать, кем захочешь, сладкая. Если ты этого пожелаешь, то станешь замечательной художницей.
– Я люблю тебя, мамочка, – девочка обхватила своими маленькими ручками шею матери.
– Я тебя тоже. Я всегда буду любить тебя, моя Кейла.
От холода девушка проснулась, но голос матери продолжал звучать у неё в голове. Невдалеке проносились машины, сиял свет фар. Она лежала среди сосен, верхушки которых терялись во мраке ночи.
Я всегда буду любить тебя, моя Кейла. Девушка была благодарна судьбе за этот сон-воспоминание. Воистину подарок: пережить тот момент вновь, момент, когда мать ещё была сама собой.
Лицо Кейлы исказилось в жуткой гримасе горя. Пусть состояние матери было удручающим, всё же девушка всегда продолжала верить, что наступят лучшие времена, мама сможет преодолеть навалившуюся на неё боль и станет прежней. Теперь это невозможно. Кейла никогда больше не увидит мать. Боль от потери последней надежды оказалась больше, чем девушка могла вынести.
Выворачивающие, полные боли рыдания вырвались из груди Кейлы. Вновь и вновь они сотрясали её тело, открывая лазейку потоку слёз, которые, казалось бы, поступали из некого бесконечного источника глубоко в душе. Девушка плакала, уткнувшись лицом в землю, спрятавшись во тьме и холоде, пока опять не провалилась в сон.
Когда она очнулась, медикаментозная дурь практически выветрилась из головы. Кейла уже могла сжать руку в кулак, а каждый шаг не требовал больше диких усилий. Желудок девушки заурчал: последний раз она ела ещё в квартире Зэкиела.
В кармане пиджака что-то лежало, так что девушка выудила содержимое наружу: это оказалась электронная кредитка на имя Джона Джеймса. Интересно, будет ли он возражать, если Кейла купит себе еды на деньги с кредитки? Скорее всего. Но ей нужно поесть.
До круглосуточной забегаловки вниз по реке идти было пару миль. Когда девушка добралась туда, она вдруг почувствовала неловкость из-за собственного внешнего вида, но всё же голод загнал её внутрь.
– Вы принимаете электронные кредитки? – спросила она женщину за стойкой регистрации. – Папа дал мне свою.
Блондинка лет двадцати смерила её подозрительным взглядом:
– Нет татуировки?
– Мне исполнится семнадцать только в следующем месяце – отозвалась Кейла. Она показала кредитку, и женщина кивнула:
– Присаживайся вон туда.
Девушка заказала себе гамбургер, картошку фри и баночку колы. Еда никогда ещё не казалась ей такой вкусной. В кабинке позади женщина разговаривала по мобильному.
– Привет, это Кейти. Слушай, я уже еду. Просто остановилась перекусить. Я доеду до Роско по трассе Суперлинк, а потом двинусь по автостраде Траувэй, – говорила она. – Я к полуночи уже буду на месте. Ага. Увидимся.
Кейти поднялась и достала из кошелька электронную кредитку. На запястье её не было татуировки.
Кейла собрала всю волю в кулак. У этой женщины было честное, доброе лицо.
– Простите, – обратилась к ней Кейла. – Мне нужно добраться кое-куда. Не могли бы вы меня подвезти?
– И куда ты направляешься?
Кейти была привлекательной женщиной с длинными тёмными волосами, стянутыми на затылке в конский хвост, но кожа её была выветрена и уже подёрнута морщинами. Должно быть, ей было чуть больше тридцати.
– Эмм… в городок рядом с Роско, к тётушке.
Кейти устремила на Кейлу долгий взгляд, подмечая мужской костюм, с который та была облачена, и покрытое синяками лицо.
– Сколько тебе лет?
– В следующем месяце будет семнадцать, – это казалось неплохой отговоркой, почему у неё нет штрих-кода.
– Ты сбежала из дома?
– Нет.
– Уверена?
– Мои родители умерли, – на этих словах голос девушки дрогнул. Хотя ей нельзя было думать о смерти родителей. Если Кейла сейчас погрузится в траур, то не сможет думать, выживать. Так что все печали необходимо погрести под слоем здравого смысла.
Даже если Кейти и заметила, как дрогнул голос девушки, она не показала виду.
– Хорошо. Тогда оплачивай счёт и пошли, – бросила она. – Мне нужно ехать.
Кейти сидела за рулём тяга с прицепом, а Кейла, щурясь от света фар несущихся по встречке машин, расположилась на пассажирском сидении.
– Ездила раньше по Суперлинк? – спросила её женщина.
– Однажды, несколько лет назад. Мы с родителями ездили к Лейк-Джордж на пару дней.
– Довольно далековато отсюда. Когда-то шоссе Трауэй было единственной дорогой, по которой можно было быстро добраться на север страны, но теперь есть Суперлинк. Здесь можно ехать с такой высокой скоростью, что на путь потребуется вдвое меньше времени.
Да, спидометр показывал, что они передвигались со скоростью 140 миль в час.
– Где оно оканчивается? – спросила Кейла.
– У Канадской границы. Зачем тебе это?
– Просто интересно.
– Ты во что-то вляпалась? – поинтересовалась у неё Кейти. – Бежишь от чего-то?
Вляпалась ли она? Не так чтобы. По крайней мере, девушка так не думала. Всё, что она сделала – сбежала из больницы. Разве это преступление?
– Я теперь сама по себе. Вот и всё, – отозвалась Кейла.
– Понимаю, – сказала Кейти. – Планируешь сделать татуировку в следующем месяце?
Кейла перехватила взгляд спутницы, отражающиеся в зеркале заднего вида. Был ли этот вопрос ловушкой?
– Я тут увидела, что как раз у вас нет татуировки, – подметила Кейла.
– Не-а. Но это не даёт ответа на мой вопрос.
– Просто мне интересно. Почему вы не сделали её?
– Рак. Он часто встречается в нашей семье. Потому я решила, что куда лучше не разгуливать по улице, демонстрируя данный прискорбный факт в виде татуировки на руке.
Кейла решительно взглянула на женщину. Та знала, что в тату заложены гены. Но как?
Кейти улыбнулась, словно бы смогла прочитать невысказанный вопрос девушки:
– Я когда-то работала в ГлобалСтраховании. И слышала кое-что. Вся генетическая история человека в одном штрих-коде. Ты знала об этом?
– Да. Узнала недавно. Это объясняет многие вещи, творящиеся на моих глазах, – отозвалась девушка.
– Многие даже понятия об этом не имеют, – заметила Кейти. – Страховым компаниям удобней держать это в большом секрете. Как ты выяснила?
– Отец работал в ФБР. А мама была медсестрой. Они и узнали.
– Когда они умерли?
– Папа покончил жизнь самоубийством. В марте. Мама погибла прошлой ночью, – одинокая слеза скользнула по её щеке.
– О Боже, прости за вопрос, – сочувственно откликнулась Кейти. – Но ты, конечно же, справишься, правда?
– Пожалуй, – кивнула Кейла.
Тогда, в марте, не получив стипендию для художественной школы, девушка думала, что мир её рухнул. Каким же нелепым это казалось теперь, два месяца спустя. С тех пор она пережила столько потерь. До смерти отца Кейла даже помыслить не могла, что жизнь, какой она её знает, может так сильно измениться за столь короткое время.
– Забавно, что происходит с человеком, когда он вырывается из привычного мира, – произнесла Кейти.
– Что вы имеете в виду?
– Думаю, ты скоро сама это поймёшь.
Ещё через час пути они были в Роско, и Кейти порадовала девушку куском пирога и молочным коктейлем в местной кафешке.
– Вы кому-нибудь рассказывали, что в штрих-коде содержится вся генетическая информация о человеке? – спросила Кейла, разделавшись с пирогом.
– Пыталась, – ответила Кейти. – Я отправляла статью в газету. Но она никогда не увидит свет.
– Удивительно, почему, – скептически заметила девушка.
– У Глобал-1 огромное влияние на СМИ, особенно на газеты. Подобная информация может испугать народ, – сказала Кейти, стирая с губ усы из молочной пены. – Скорее всего, правительство желает, чтобы все сделали татуировки прежде, чем они сообщат эту информацию публике. Мир меняется, сильно меняется.