Оперативная работа в кабульском аэропорту шла своим чередом – встречали иностранных гостей, наших высокопоставленных чиновников, генералов различных мастей, обеспечивали безопасность перелёта Первого секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана – Бабрака Кармаля, торжественно открывали мост через Аму-Дарью в порту Хайратон и осуществляли другие оперативные мероприятия в городе, в котором действовал комендантский час.
До поры до времени всё шло хорошо, пока ко мне в Кабул не прилетела на 3 месяца моя супруга. Сын остался с бабушкой и начал «бузить», перестал её слушаться, стал делать всё назло, потому что не было дома ни папы, ни мамы, связался с местной шпаной и домой к бабушке стал приходить участковый милиционер. Алёшка учился тогда в 7 классе и таким образом протестовал против отсутствия дома родителей. Нине пришлось срочно возвращаться в Москву и через месяц она стала звать домой и меня, так как не могла справиться с сыном. С письмом от бабушки и жены я пошёл на приём к Руководителю Представительства КГБ СССР – генералу Чучукину Владимиру Александровичу, который знал меня ещё по Кандагару, куда прилетал с инспекцией. Он вошёл в ситуацию и сказал, что здесь могут обойтись без меня, а вот сыну в таком возрасте требуется мужская рука. Уже на следующий день, отслужив в ДРА полтора года, я вылетел военным бортом в Союз. По прилёту домой, меня пригласили в центральный аппарат кадров и предложили продолжить службу в аппарате кадров с хорошей перспективой, на что я ответил категорическим отказом, поскольку меня всегда тянуло на живую оперативную работу, опером в душе я продолжаю оставаться и сейчас.
Освоение персидского языка
Тогда в кадрах мне предложили пойти учиться на высшие 2-х годичные курсы персидского языка, чтобы после их окончания вновь вернуться в Афганистан. Я без колебаний согласился с этим предложением и был направлен в качестве помощника Начальника курса на Большой Кисельный переулок, где в то время располагались курсы. После окончания данных курсов мы получали полновесный диплом об окончании Высшей школы КГБ СССР по специальности: офицер с высшим специальным образованием и со знанием персидского языка.
Для всех нас – тогдашних офицеров-оперативников, пришедших на эти курсы с руководящих должностей в возрасте до 40 лет (мне было 41) постижение восточного языка было в новинку, особенно не давалось письмо: справа-налево. Для формирования убедительной мотивации по освоению персидского языка, нам довели до сведения, что работать с местным населением мы будем напрямую, без переводчиков и чтобы просто выжить в таких условиях, надо хорошо знать язык, Коран, традиции, обычаи страны и её историю. Предупредили всех сразу, что в органах государственной безопасности учиться на три балла нельзя, поскольку Родину на «трояк» не охраняют.
По учебному расписанию язык у нас был 8 часов в день, помимо других специальных дисциплин. На каждые 5 человек был закреплён один преподаватель по языку, четыре часа мы занимались утром с преподавателем, затем, после обеда, четыре часа была языковая самоподготовка в казарме, а вечером ещё прихватывали время и дома. Письмо давалось тяжело, сказывались стереотипы. Персидские слова состояли, в основном, из согласных букв, гласные буквы между ними не указывались и чтобы правильно прочесть это слово, надо было просто его знать, что оно означает.
Преподаватель нам попался молодой, окончил МГУ и после окончания уже побывал в качестве переводчика в подразделениях 40-ой Армии два года, войну уже повидал реально. Человек был очень ответственный и требовательный, серьёзно относился к порученному делу, что позволило ему заложить в нас хорошие основы и мы через полгода уже могли писать на фарси (персидский язык). На занятиях задействованы были все, нарабатывали практику разговорной речи при общении. Учёба проходила в игровой манере, как у детей, так легче шло усвоение языка и не надоедало. В специально оборудованном классе демонстрировались иранские фильмы на фарси и мы должны были учиться делать синхронный перевод, улавливая смысл произносимых фраз. Сначала было трудновато, но потом постепенно освоились, поскольку были движимы личным интересом и искренним желанием освоить персидский язык. Однажды наш молодой преподаватель спросил нас: «А не хотели бы мы выпить по кружечке пивка?» На что мы ему заметили, что так шутить со старшими по возрасту, находящимися на казарменном положении, просто неприлично. Он сказал что не шутит и что для этого надо каждому слушателю подготовить небольшую экскурсионную программу на языке фарси по павильонам ВДНХ, а потом можно будет и по кружке пива выпить. Мы предложение с удовольствием приняли, и каждому он поручил свой выставочный павильон. Вечером и ночью, находясь дома, мы заучивали наизусть краткий экскурсионный текст. Преподавателя мы не подвели и провели экскурсии на оценку «отлично», только потом зашли в бар и, как договаривались, выпили по кружке пива.