Штрихи
Штрихи
Автор не скрывает что внутренний мир персонажа «Я» в значительной мере списан с внутреннего мира самого автора, к тому же он не исключает, что ситуации, описанные далее, могут совпадать с существующими, или существовавшими когда-то. Впрочем, такое совпадение является предрассудком, либо излишней мнительностью читателя.
ШТРИХИ
Из жизни молодого идиота
Рассказ
1
Я сижу на заднем сидении маршрутки. Всхлипывая, по окнам плаксиво скребется дождь. Всматриваюсь в лицо сидящей напротив меня женщины - по форме оно полное, но в тоже время расплывчатое - как тот же дождь за стеклом. Её колени открыты - рваные джинсы затмевают всякое ощущение закутанной в них личности. Через окно вижу серо-бледно-жёлтое созвездие однообразных зданий, зелёные и голубые вывески, будто искусственные пигментные пятна на влажной щеке продрогших улиц.
Я не понимаю - куда и зачем я еду. Человековозка качается из стороны в сторону, прилипшей к сидению пятой точкой ощущаю каждую пробоину в пупырчатом асфальте. В театре сейчас аншлаг: я должен прибыть туда в 7, найти славную женщину - некую Инну Анатольевну - образчик культуры и воспитанности настолько, что я сомневаюсь - человечьей ли она породы. После спектакля - очередной свистопляски с песнями и переодеваниями - пресс-конференция со столичным критиком.
Едем медленно - вечерние пробки угнетают. Я устало держусь за виски, полузакрыв глаза. Женщина впереди выходит, шелестя задом как многостраничным романом. Смотрю вниз под освободившееся сидение - в мрачный ржавый водоворот автомобильных запчастей. Пробираюсь ближе к выходу, едва не наступаю на чьи-то неловкие ноги. Я уже собирался сказать пресную фразу: «На остановке, пожалуйста», но мой язык обмяк, а губы заиндевели не в силах разжаться и что-то произнести. Я стою, прижавшись грудью к двери выхода, ожидаю кого-нибудь поразговорчивее. Голос сзади через две остановки - и я вылезаю под дождь.
Как идиот стою возле запертого ларька - не знаю, что мне делать. Рука, как заведенная тянется к телефону. Смотрю на экран - у меня ещё есть время - поражаюсь, как фатально это звучит. Иду вдоль дороги по тротуару - чувствую, что волосы намокают и по лицу как скупая слеза стекает сопливая природа. Захожу в книжный магазин - там тепло и сухо. Как инородное существо иду через ряды книжных полок. Грязный плащ развевается сзади, чтобы ничего не задеть я укутываюсь в него сильнее. Историко-политические мифы, детские головомойки, подростковая фантастика - захожу в отдел худлитературы. Отечественные и зарубежные авторы разделены на две противоположные стороны - как два противоборствующих лагеря. Перебираю фолиант за фолиантом. Мягкие дешёвые обложки - целая энциклопедия мнений. Открываю современных писателей - Бегдебер, Леви, Уэльбек смотрят на меня с обложки улыбающимися зажиточными лицами, которые меньше всего похожи на писателей. Вырываю их мысли без контекста, пытаюсь узреть что-то новое.
Провожу в магазине около получаса, пока ко мне не подходят с претензией - заявляют: «Мужчина, - с протяжным «щи», - Мы закрываемся». «А мне казалось, что нахождение в среде мыслей облагораживает человека» - хотел было сказать. Промолчал - ставлю на место Олдоса Хаксли. Чувствую, как позади меня исчезают цветные стеллажи. Полчаса не прошли впустую - за это время прочитал страниц пять текстов разных по эпохе и содержанию. Выйдя из магазина, почувствовал, что холодает - зубами ощутил дивный новый мир.
Снова беру телефон - время убежало - не успеваю в театр. Материал прогорел - придётся высасывать из ручки оправдание для главредактора. А дождь всё моросит - укутываюсь теплее в плащ - поднимаю воротник, иду к храму.
Я вспоминаю позавчерашнюю встречу с Сашей - она лежала в моей кровати. У неё сухая кожа и её бедра чуть шершавые, когда прикасаешься к ним губами. Её веки едва открыты, а в ресницах ненароком можно запутаться. Её взгляд не проникает - оседает на лице, распрямляя первые морщины. Она постоянно кусает нижнюю губу - в волнении, судорожно, до боли. Боль становится наваждением - изысканным капризом, призывающим сострадание. Это призрак ночных мыслей, триумф человечности.
Я встаю под навес деревянного дома - дважды открывается дверь, и я вынужден отходить в сторону. Тем временем, дождь элегантно превращается в ливень, и я всё сильнее прижимаюсь к двери. Крыша маленькая и правое плечо все равно мокрое - по складкам чёрной кожи вода стекает в лужу у крыльца. Массивная дверь храма открывается - под дождь вытекают прихожане - серые и безликие. Тужась, они выходит из храмового двора - с молитвами и религиозными телодвижениями. Снова крестятся, уходят прочь и вот - я уже смотрю в спину ускользающей толпы.