– Хорошо. Вы с ним, наверное, в одном классе учитесь?
– Да, а как вы узнали?
– Догадалась.
– О! Какая вы.
– А-то. Я такая, – засмеялась она. – А вы во втором или третьем учитесь?
– Во втором.
– Ясно.
Постояли. Помолчали.
– А я туда, в новый район, к другу часто хожу. А ща он ко мне едет.
– И тебя туда одного отпускают? Ведь далеко же?
– Конечно, отпускают. Только я не тут, а по Институтской улице хожу. Тут близко, всего пять минут.
– Да нет, здесь не пять. Если быстро, то двадцать минут идти.
– Я за пять дохожу, – не без гордости настаивал мальчик.
– Не может быть, – ввязалась она в спор. – Я сама несколько раз ходила. Двадцать минимум. Ну, ты за пятнадцать смог бы. А так честное слово – двадцать!
– Нет, я за пять! Точно за пять! Я засекал, – убеждал мальчик.
И она, спохватившись, что спорит с ребёнком и что в сущности все эти минуты ничего не решают, сказала:
– Значит, просто у тебя есть крылья.
– Да нет у меня никаких крыльев, – искренне удивился мальчик. – Откуда они. Вот ещё.
– А дай я потрогаю. Есть или нет.
Он доверчиво шагнул ей на встречу, и она, обняв его правой рукой, погладила по спине.
– Видите, нет.
– Есть. Есть. Просто ты их сейчас спрятал, – засмеялась она.
– Шутите.
– Нет. У всех есть крылья, но не все умеют летать.
– А я?
– Ну, если ты до нового района за пять минут добегаешь – то точно умеешь! – убежденно ответила она.
Он весело засмеялся. Весь засмеялся: и глаза, и веснушки, и курточка…
– А вы в новом районе на Просвещения живете?
– Да.
– А какое у вас Просвещения?
– У меня дом 13.
– Не может быть, – удивился он снова весь: и глазами, и веснушками, и курточкой… – Мой друг тоже в 13!
– А корпус какой?
– Три.
– А у меня – один.
– Жаль, – как-то слегка разочарованно ответил он.
А почему жаль, для неё так и осталось загадкой.
– Ой, друг мой едет! – радостно вскрикнул мальчик, и кинулся через дорогу.
К остановке на противоположной стороне приближался автобус. И на нём ехал неведомый друг с улицы Просвещения, дом 13, корпус 3.
Она смотрела туда, куда рванул её неожиданный собеседник. И видела, как друг, обретя плоть, вышел из автобуса, оказавшись почти в два раза крупнее «её мальчика». Как этот друг шествовал вдоль дороги, а «её мальчик» семенил рядом, глядя на него снизу. И ей вовсе не нравилось, что этот друг смотрит на «её мальчика» сверху, свысока, и что шаг у него такой вальяжный и размашистый, что «её мальчику» приходится семенить, подстраиваться…
Нет, ей не хотелось, чтобы он сейчас обернулся (это была бы просто какая-то мелодрама), но, если бы это произошло, она хотела бы помахать ему рукой. Но тут повернул её 16-й и стал подкатывать к остановке со всей неотвратимостью. А она всё тянула шею, глядя на мальчика. Еще миг… и вот та секунда, когда всё-всё происходит одновременно: автобус перед ней тормозит, она наклоняется, чтобы поднять с земли сумку – и тут, мальчик оборачивается. И она видит всё как бы со стороны, каким-то боковым зрением, и понимает, что не может уже помахать ему рукой.
Пазик
В столовой был чудесный клюквенный морс, из всех, какие только бывают в столовых маленьких провинциальных городков. И есть я начала именно с морса. Хотя, конечно, в самой фразе «есть морс» заключён какой-то речевой каламбур. Но факт остаётся фактом: первым был морс. В качестве напитка «на закуску», конечно же,– кофе.
Но до него дело еще не дошло, а в небе повисла уже та самая серая громада, которая, как правило, всегда становится итогом удивительно душных летних дней, когда человека придавливает к земле вполне осязаемая толща воздуха и хочется из нее безуспешно выбраться, как из сбитого пододеяльника, опутавшего и душащего своей пеленой. И ты барахтаешься, дрыгаешь ногами, пытаясь вырваться, но увы! Так и сегодня. День был предсказуемо предопределен. И, честно говоря, дождя хотелось, будто милости небесной. Чтобы лопнул наконец этот зной, чтобы ушла телесная жажда, распирающая сосуды, чтобы грянуло, гикнуло, застучало и побежало по улицам, лицам, телу – прохлада, свежесть, бодрящая радость.
– Я так и знала. Сейчас ливанет, – это Надежда Геннадиевна сидит напротив и тоже держит стакан с морсом.
– Ничего. До автобуса еще сорок минут. Переждем.
– У меня, собственно, зонт есть. Добежим.
– А у меня плащ полиэтиленовый. Конечно, добежим.
И сизая тьма за окном наконец дрогнула, заходила, хлынула потоками с небес – и предчувствие грозы обрело реальность. Громадные окна столовой наполнили ветром паруса своих штор, и, казалось, всего минута-другая отделяют нас от настоящего плавания, в которое мы непременно должны отправиться, причем первым классом, потому как вместе со столиками, ранним ужином, буфетчицей, сидящей за кассовым аппаратом, стойками с салатами, компотами, котлетами, бифштексами, овощами и фруктами, с поварихой и едоками за соседними столиками. Эх, красота!