Виктория вгляделась в лица и на мгновение представила себе госпиталь, раненых солдат. Представила так, как видела в фильмах о войне.
— А я, понимаете ли, прохлаждался у бабушки на Урале. Вот видите — здесь я уже подрос, — Илья Семенович пошутил по поводу своей внешности.
Перевернули последний лист. У Виктории было такое впечатление, как будто она посмотрела документальный фильм о необыкновенной жизни обыкновенной семьи.
— Утомил я вас? — Илья Семенович убрал альбомы. — Вы случайно не вспомнили, где такую фотографию видели?
— Вспомнила. Точно такая же фотография есть в альбоме Ульяны Львовны. Когда-нибудь я буду у нее в гостях и проверю.
Вечером, когда Васька позвал всех и поставил очередную кассету в видеомагнитофон, неожиданно зазвонил телефон.
Илья Семенович, поговорив немного, передал трубку Виктории.
Она подумала, что это Кирилл, но услышала голос Олега.
— Вика, хорошо, что ты еще не уехала! Мне Горский дал отпуск! Если ты меня подождешь — а ты меня подождешь, — я завтра же к вам приеду. Договорились? Что ты молчишь?
— Договорились.
— Тогда Веру Федоровну предупреди, чтобы мне местечко приготовила.
Викторию, как всегда, звонок Олега обрадовал. Передав его просьбу Вере Федоровне, она вслух предположила, что Олег, возможно, едет по делу Ларисы.
— Тогда зачем Олегу Юрьевичу нужно, чтобы вы, Виктория, подождали его? — с улыбкой заметил Илья Семенович. — Нет, тут Лариса не замешана!
— Что ты девушку в краску вводишь? Приедет — разберутся без нас. А места хватит.
Утром Виктория повезла Елену Тарасову в отделение милиции. Оставила ее в кабинете Кирилла, пообещав заехать и забрать. После этого направилась сначала на мойку, а потом на станцию техобслуживания — проверить карбюратор. Машину помыть удалось, а вот на станции не повезло — электромеханик был в запое. Но даже такая неприятность показалась мелкой. Сегодня ее настроение невозможно было испортить. Подсчитав оставшиеся наличные, Виктория поехала на рынок. Сначала хотела купить какой-нибудь джемпер. Если днем солнце пригревало, и можно было даже снять куртку, то по вечерам было заметно, что дело движется к зиме. Хотя Илья Семенович топил печку, в доме было прохладно. Пока они были одни, она надевала старую меховую жилетку Веры Федоровны. Но при Олеге появляться в таком виде ей не хотелось. Виктория прошлась по торговым рядам, но ничего подходящего по цвету и размеру не нашла. Зато увидела спортивный костюм оранжевого цвета. Полгода назад она ни за что не купила бы его, но за последнее время отношение к цвету и фасону изменилось одновременно с изменением ее отношения к себе. Костюм пришелся впору. Торговаться она не стала и, расплатившись, вернулась к машине. Уповать на то, что электромеханик чудесным образом приступил к работе, смысла не было. Оставалось надеяться, что по дороге домой не возникнет проблем с машиной. На лавочке, возле отделения милиции, Викторию уже ждала Елена, а рядом с ней сидел… Олег!
— Вот это сюрприз!
— Привет, путешественница! Почему — сюрприз? Я же звонил вчера, предупреждал!
— Мы думали, ты вечером приедешь.
— Я специально торопился, чтобы застать тебя врасплох.
— Мог не торопиться, я всегда в нем.
— В чем, в чем? — переспросила Елена, до сих пор молчаливо наблюдавшая за их встречей.
— Врасплохе, — улыбнулась Виктория, — я же практически никогда не крашусь, хожу, в чем мне удобно, и делаю все, что хочу.
— И нужно заметить, у тебя это очень хорошо получается.
— Все с вами ясно, — засмеялась Елена. — Домой меня кто-нибудь отвезет? Или на автобус идти?
— Мы можем ехать прямо сейчас, — ответил Олег. — Кирилл на срочном вызове, так что мы здесь пока не нужны.
Вечером в доме стариков Дорошенко было весело. Васька, как всегда, был в центре внимания. Обсуждали его учебу, его проделки. Илья Семенович нашел, за что его отчитать, а за что похвалить.
— Тебе не кажется, что Васька наш в хороших руках? — спросил Олег у Виктории во время очередного перекура в саду.
— Ни тебе, ни мне это не кажется. Васька действительно в хороших руках.
Виктория сидела на своем любимом месте — в кресле-качалке. Кресло стояло под тем же деревом, что и прежде. Только листьев на дереве почти не осталось. Налетевший порыв ветра заставил ее поежиться от холода.