— Хорошо, — согласилась Виктория, — только, надеюсь, что это будет ой как не скоро!
Ни Виктория, ни Светка даже предположить не могли, что Ульяна Львовна в настоящий момент совсем недалеко от них, стоит она возле церкви и разговаривает с Лидией Стефановной.
Глава 19
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Подруги выехали из Придонска на следующий же день после разговора Ульяны Львовны с Федякиным. Дина Сергеевна пыталась все-таки сообщить Олегу об их приезде, но начала издалека и договорить не успела — телефон отключился. Или Олег сам отключил его — она так и не поняла. Остановились они, как и собирались, у давней знакомой Ульяны Львовны — Галины. Когда к ее дому подъехало такси и вышли две женщины, Галина с трудом узнала в одной из них подругу своей молодости. Первые приветствия прозвучали по-дежурному сухо. Но взгляд Галины потеплел, когда она с ходу с лету получила в подарок новенький сотовый телефон последней модели. На радостях Галина обзвонила бывших сотрудников техбюро, сообщила о приезде Ульяны Львовны и пригласила в гости. Дина Сергеевна, естественно, составила им компанию. Гостей собралось немного, три женщины и один мужчина, — все пенсионеры. Как водится, пожаловались друг другу на здоровье, потом похвастались детьми и внуками. После этого вспомнили молодость. Вспомнили, кто за кем ухаживал и кто в кого был влюблен.
Когда гости разошлись, Дина Сергеевна спросила, почему никто не вспомнил о Горском.
— Виктор работал в другом корпусе. А в это техбюро я ушла после того, как мы расстались.
— Теперь я понимаю, как тебе удалось все в секрете сохранить.
— А надо ли было? Ну и выгнали меня бы из дома, разве пропала бы я? А так — не жизнь, а мучение. Думаешь, почему от меня Борис уехал? — Ульяна Львовна вспомнила своего мужа. — Не было радости от меня никакой. И Костя тоже уехал. Хотела помочь ему, когда он женился, — отказался. Сказал, что сам свою жизнь построит. А маленький был — любил меня. Я его баловала. Странно все в моей жизни получилось. Свою дочь чужим людям отдала, а сама…
— Что — сама? Разве Костя — не твой сын?
Ульяна Львовна отрицательно покачала головой.
— Костя — сын Бориса. Они жили на соседней улице. Я когда Вику Паниным отдала, вернулась к бабушке и дедушке в Дуборощинск. Жена Бориса тогда была серьезно больна и с постели уже не вставала. Я сначала просто помогала как соседка. Косте было полтора годика, когда мама его умерла. Он ко мне привык. Да и я к ним — тоже. Борис предложил выйти за него замуж. Я и не отказалась. Я понимала, что, кроме Виктора Горского, никого больше полюбить не смогу.
— Ты ему ничего не сказала о Виктории?
— Зачем? Чтобы он мучился вместе со мной?
— Почему ты оставила свою девичью фамилию — Даневич? Думала, что Горский будет искать тебя?
— Нет. Я же говорила, что он ничего не знал. Да и женился он к тому времени. А фамилию девичью оставила, чтобы мама моя смогла меня найти. Не смотри на меня так! Я — в своем уме!
— Я просто удивляюсь тебе, Ульяна! Твоя мама погибла во время войны! Об этом твердили твои бабушка и дедушка! В школе нашей все об этом знали!
— Что — знали? Знали, что моя мама работала в госпитале медсестрой! Родила меня в сорок третьем, привезла своим родителям, а сама вернулась в госпиталь снова! Похоронки на нее не было. Без вести пропала? Да! Но многие пропавшие без вести возвращались домой!
— Ты верила? Прости меня…
— Верила, конечно. Сначала верила, как верят в чудо маленькие дети. Но однажды я забыла дома дневник. Это было уже классе в десятом. Точно — в десятом. Вернулась домой. Бабушка плакала, а дедушка кричал, что он не позволит ей что-то сделать. Я сразу не поняла, в чем дело. Бросилась бабушке слезы вытирать, а дедушка в это время со стола что-то убрал. Когда его не стало, бабушка призналась мне, что было письмо из-за границы — от моей мамы. Но дедушка сказал, что это провокация, и сжег письмо.
Дина Сергеевна слушала рассказ подруги с возрастающим интересом. Когда Ульяна Львовна замолчала, она тут же предложила попробовать начать розыски.
— Есть же служба специальная!
— Я пробовала. Отовсюду — отрицательные ответы.
— Надо же… Ты никогда мне ничего не рассказывала!
— Разве мы с тобой тогда дружили? Да со мной в школе вообще никто дружить не хотел. Разве ты забыла, почему?
— Были какие-то разговоры, но я не прислушивалась — маленькая была.
— Моего дедушку все в нашем городе предателем считали. А кто инвалида с костылем в армию возьмет? И какую он мог выбрать себе специальность? Вот и занялся фотографией. Даже если он фотографировал немцев — это не факт предательства. Тогда в предательстве можно обвинить всех, кто был в оккупации. Кто-то белье стирал, кто-то еду готовил, кто-то…