– Но… Пример, мне кажется, несколько…
– Натянутым? Пускай! Только ведь в отличие от кротов, даже у самых законченных слабаков есть разум…
Некоторое время молчали. Чтобы переварить услышанное, пришлось хватануть еще водки. В голове уже слегка плыло.
– А, все-таки, зачем он нужен, этот Клан? Вроде клуба по интересам? Где бездарности друг с другом в шашки играют?
Хиляк криво улыбнулся:
– Ну, отчасти так и получается. Только создан Клан с другой целью. Чтобы защитить нас…
– В смысле?
– Дать шанс выжить. Я тебе скажу одну вещь, и ты прими ее как данность. Если бы не Клан – нам с тобой не жить бы в этом мире.
– Ну, по-моему, это преувеличение… – довольно развязно возразил я. Хотя что-то в душе тревожно екнуло.
Пожалуй, водки на этот раз хватит.
– Никакого преувеличения, – серьезно сказал Хиляк, и, поправил шляпу – будто это могло служить дополнительным аргументом. – Помнишь Спарту?
– Это… где хилых и некрасивых детей сбрасывали в пропасть? Но это же несерьезно…
– Еще как серьезно. В Древней Спарте нас уничтожали в младенчестве. В диких племенах мы гибнем сами собой – не доживая до совершеннолетия. Иногда это создает иллюзию – будто слабаков никто и не трогает. А зачем их трогать, если они сами дохнут?
Реальная проблема начинается тогда, когда наступает цивилизация, и нас становится слишком много. Вот тогда сильные начинают нас замечать. И понимают, что не хотят тратить на нас ресурсы, кормить, одевать нас. Наше присутствие начинает попросту раздражать… Что интересно, общество очень стыдится говорить прямо – «слабаки». Обычно нас сваливают в одну кучу с другими «врагами общества». Так уж вышло – мы всегда первыми попадали под раздачу.
Когда-то нами занималась инквизиция. Почему колдуны, ведьмы, те, кого почем зря объявляли еретиками, не могли за себя постоять? Да в том-то и фокус – большая часть из них – наши несчастные собратья.
– А как же Джордано Бруно? – блеснул я, уже не вполне ровным голосом.
– Вот именно! Запомнили только сильных. Остальные просто удобрили почву собственной плотью… Потом, много позже, явился Гитлер – и, сам знаешь, все повторилось по старому сценарию. Вспомнили даже Спарту – нас стали убивать во младенчестве…
– Да, очень похоже… – поразился я.
Я был готов поражаться чему угодно – ведь рядом тикал метроном Ловца.
– Такова наша печальная судьба. Всю историю человечества, вольно или невольно, анималы боролись со слабаками.
– Зачем же бороться с нами? Что мы можем сделать сильным?
– Я рад, что ты, наконец, сказал это – «мы»! Как ты не понимаешь? Сам факт нашего существования вызывает неприятие сильных. Мы настолько отличаемся от анималов даже по собственному мироощущению, что давно уже выделились в отдельный вид. Мы так мозолим глаза, что нас хотят уничтожить с совершенно непосредственным, детским садизмом. Знаешь, как животные, или, что уж там – обыкновенные дети – затравливают слабого?!
Меня передернуло. Картинка складывалась жутковатая. Снова захотелось водки.
– Конечно, не каждый сильный – наш враг, – сказал Хиляк, ковыряясь ложечкой в остатках кофе на дне чашки. – И среди великих были те, кто обращал на нас внимание, жалел нас. Взять, к примеру, «Шинель» Гоголя…
– «Мы все вышли из гоголевской „Шинели“» – глупо хохотнул я и осекся. – Что? Вы это серьезно?!
– Вполне. Это же настоящий гимн слабому человеку!
– Какой же там гимн? Одни слезы, муки, унижение и жалость…
Хиляк усмехнулся, склонил голову на бок и сказал поучительно:
– Вот именно! Жалость! Я сейчас раскрою тебе наш главный секрет…
– Не рано ли мне секреты раскрывать? – усомнился я. – Вдруг, я что-то выдам?
– Не выдашь! – уверенно сказал Хиляк, и я с удивлением понял, что он прав. Не выдам я секрета. Конечно, если бить не будут…
Хиляк склонился над столом, поманил меня пальцем. Я приблизился к собеседнику, наверное, обдав того перегаром. Хиляк же сказал негромко, но очень отчетливо:
– Жалость – это самый ценный ресурс слабака. В жалости – вся его сила! Ты меня понимаешь? И сила эта колоссальна! Надо всего лишь научиться эффективно ее применять.
– Жалость?!
– Именно.
– Звучит… странно…
– Если подумать – не так уж и странно. Вспомни: юродивые на Руси испокон веков имели большой авторитет. Конечно, власть эта отличалась от власти сильных. Она настолько выше, что ее невозможно познать при помощи рассудка. Интеллект – удел сильных, умникам никогда не понять нас… А шуты при королях? Знаешь ли ты, какое влияние оказывали на власть имущих всякие смешные уродцы?