Но я изначально решил, что не буду нарушать правила и отвлекаться на гражданские переживания и две недели был вне зоны доступа.
Телефон выдавали всего на пять минут. Нужно было быстр решить, на кого потратить это время. Я выбрал отца, зная, что он расскажет всем остальным, что со мной всё в порядке.
Я не хотел будить ненужные переживания. На войне чувства, которые расслабляют, опасны для жизни. На войне нужны те чувства, которые помогают тебе вернуться домой живым. Если, убивая врага, ты будешь думать, что это тоже человек, что у него есть мать, жена, дети — ты сойдешь с ума от сожаления и вины. Задача солдата на поле боя — выполнить боевую задачу и выжить.
— Алло. Привет пап.
— Привет Костя. Как дела?
— Все в порядке, па. Времени на разговоры мало. Мы ночью уже уезжаем. Запомни приложение, в котором у нас будет связь. Запомнил?
— Да.
— Когда будет возможность, я буду звонить.
Я отлично понимал, что у родителей было сильное напряжение, но не хотел открывать этот ящик Пандоры, который будет трудно закрыть после. Как только в разговоре подошел момент прощаться и говорить «мам, пап, я вас люблю!» — я просто сказал «пока», параллельно думая: «Вдруг меня убьют, а я им не сказал на прощание всего самого важного».
Я выписал и спрятал во внутренний карман несколько важных телефонов и отдал телефон старшине отряда. Все мои вещи и документы вместе с прошлым остались ждать меня в Молькино. А моё тело должно было следовать дальше — в неопределённое будущее.
Вечером мы погрузились в автобусы без номеров, и через Ростов-на-Дону, поехали в Луганскую область.
Несмотря на ночь, на всех блокпостах нас пропускали по «зеленой» без лишних проверок. Пока мы ехали, я находился в тревожном состоянии полудремы: когда одна часть мозга спит, а вторая продолжает напряженно думать.
Перед командировкой я ежедневно смотрел украинские публикации в интернете. Часть из них была пропагандой, но часть показывала отлично подготовленные подразделения. В Киеве было лучшее ГРУшное училище в Советском Союзе. Старые офицеры в бригаде ГРУ, в которой я служил, оканчивали Киевское училище по подготовке командиров разведгрупп и были достойными офицерами. Огромное количество боевых воинских частей осталось в Украине при распаде Союза. Я знал что боевые действия идут серьезные, и ВСУ дают нам достойный отпор.
Множество ребят в лагере были «ура-патриотами» и занимали позицию — «сейчас мы приедем и по-быстрому их всех нагнем! А Новый год будем встречать в Киеве!». Я был уверен, что такие настроения им помогают не чувствовать сильный страх перед предстоящими боями. Они хотели убедить себя, что все не так страшно. Стоит нам только появиться в поле зрения ВСУ, и они массово будут складывать оружие. Так было, когда начиналась Первая Мировая и Великая Отечественная войны. Ни к чему хорошему это не приводило. Всякий раз, когда в курилке кто-то начинал заниматься «шапкозакидательством», я не мог сдержаться:
— Да откуда ты знаешь, как это на самом деле выглядит? Нам там будут давать сдачи. Там такой же «русский» солдат, прошедший советскую школу. Плюс добавь к этому НАТОвские технологии. Лучше переоценить противника, чем недооценить его. Я точно знаю, что легкой прогулки не будет.
Уважение к противнику дает возможность адекватного и максимально объективного взгляда на ситуацию. Уменьшает количество ошибок и увеличивает шанс на победу и выживаемость. Тем более что противник — это такие же, как и мы солдаты. Как говорил в одном из репортажей командир подразделения «Восток»: «В этой войне, мы воюем с самими собой.
С нашим зеркальным отражением».
Красногоровка
Из донбасского мрака, подсвеченные электрическим светом, стали появляться черно-серые дома частного сектора: «промки» и еле различимые в полумраке силуэты многоэтажек. Мы въехали в город Луганск, и нас привезли на место, где происходило разделение общей массы прибывших новобранцев по подразделениям. Вокруг стояли какие-то закрытые ларьки с выцветшими, незатейливыми баннерами. Я понял, что это заброшенный рынок и окунулся в «девяностые». В те времена я еще совсем молодым пацаном постоянно «терся» на авторынке Владивостока, куда в огромных количествах стали привозить японские б/у машины и мотоциклы. Свобода только пришла к нам в страну, и времена пахли морем и долларами. Это место, в отличии от рынка Владивостока, пахло сыростью подвала.