— Я все обдумал и решил, командир. Хочу быть помощником пулеметчика.
— Окей! Вот пулеметчик, «Калф». Судя по телосложению, он весит примерно килограмм сто десять, — я повернулся и крикнул «Калфу», чтобы он подошел к нам. — Калф «триста», твои действия?
Джура удивленно посмотрел на меня.
— Чего ты смотришь на меня глазами побитой собаки? Твой товарищ ранен! До зоны эвакуации сто метров. Вытащишь его с оружием — будешь помощником пулеметчика, — сказал я с ухмылкой, заранее торжествуя провал «Цистита».
В ту же секунду, Джура взвалил себе на плечи тушу «Калфа», взял пулемет с коробкой на двести патронов и довольный побежал вперед.
— Не потянет «Цистит», — сказал кто-то сзади меня.
— Джура в зоне и не такое в цехе тягал, — заметил другой.
— И я не сильно большой, а «Сверкана» постоянно таскаю. — добавил «Эрик». — А «Сверкай» не меньше «Калфа».
Я с удивлением смотрел, как «Цистит» удаляется от нас и считал до ста. Примерно в ста метрах от нас он бодро развернулся и понесся назад. Опустив возле меня пулеметчика, он, тяжело дыша, победно улыбнулся.
— Записывай меня, командир!
— Мужчина! — с выражением уважения произнес я и крепко пожал его руку. — Горжусь, что знаю тебя, Джура.
Джура показывал потрясающую прилежность и талант во всем. Он серьезно и ответственно подходил к процессу обучения. Всегда был в первых рядах на полигоне.
За что бы он ни брался, все у него получалось наилучшим образом. После каждых стрельб он садился и с любовью чистил свой автомат. Было такое ощущение, что он разговаривает с ним, как с ребенком, и любит его, как своего внука. Бывало, он засыпал на занятиях, за что безропотно приседал пятьдесят раз. После очередных приседаний я решил его немного поддержать шуткой и стал стебаться над его позывным.
— «Цистит»! — протяжно произнес я. — Кто вам, сука, такие позывные придумал?
— Компьютер, — просто ответил он.
— Это, наверное, какой-то айтишник несостоявшийся от злобы или отсутствия мозгов придумал эту программу, которая лепит вам позывные.
— Хорошо, что не «Геморрой», или «Сифилис», — ответил Джура улыбаясь. — Представь, командир: пойдем мы в атаку, а украинцы услышат по рации: «“Геморрой”, “Геморрой”, атакуй пидоров! “Сифилис”, заходи справа!». Они же сразу сдадутся, командир, — с серьезным видом говорил он. Своими манерами он очень напоминал мне героя которого играл Шукшин из фильма «Они сражались за Родину».
Шутил Джура постоянно. И, это был не тупой юмор, а очень тонкий и интеллектуальный сарказм, наполненный красочными образами и подмечающий особенности поведения человека. Джура был настоящим Ходжой Насреддином — героем восточных анекдотов, которые я читал в детстве. Человек-камеди, который фонтанировал остроумием и жизнерадостностью. В нем было смешно абсолютно все: несуразная фигура, напоминающая восточного Чарли Чаплина, богатейшая подвижная мимика, которая не раз вызывала приступы смеха у окружающих. И еще он постоянно «закидывался» насваем.
— Где ты его берешь? — недоумевал я.
— Восточная хитрость!
Он улыбался, удерживая насвай за губой.
— Так то мне похер. Главное, чтобы вы выполнили задачу и выжили.
— Командир, ты ставь задачу. Мы все сделаем в лучшем виде.
Другие бойцы относились к Джуре с уважением, как к умудренному опытом мужчине. Земляки-таджики уважали его за возраст и дух, и за смелость и способность постоять за себя. Его шутки снимали напряжение и делали суровую действительность детским цирком.
— Я когда услышал про тебя, командир, — не обижайся — подумал: «Вот какие мы важные! Мало нам наших ментов, так специально к нам из Англии констебля прислали. Вот это уважение!».
— Джура, когда мы вернемся в Москву, я буду твоим продюсером. Мы с тобой порвем сцену и все стендаперы уволятся с ТНТ! Будешь в «Камеди клаб. Душанбе стайл»!
Помимо артистизма он обладал талантом повара.
Из простых солдатских пайков он мог сделать кулинарный шедевр, достойный всех звезд Мишлена. Я не знаю, как он это делал, но это было божественно вкусно. Сказать, что он вкусно готовит, это значит ничего не сказать. Готовил он божественно!
Полигон
Готовились мы с утра и до ночи. Чтобы поддержать бойцов и зафиксировать у них новый опыт я концентрировал внимание бойцов не только на ошибках, но и на положительных изменениях. Человек, несмотря на всю его сложность, — существо простое и поддающееся дрессировке. Старые добрые «кнут и пряник» — создание негативного и позитивного подкрепления — помогали формировать новое поведение. Поэтому я хвалил бойцов, когда видел, что у них что-то получается хорошо. Однако для выработки автоматических реакций в поведении в среднем необходимо от двух до восьми месяцев работы. К сожалению, у нас их не было. Тем не менее они показывали отличные результаты.