Прошло семнадцать дней с момента нашего приезда на эту базу. Мы должны были уехать отсюда еще два дня назад. Во время перекура на занятиях по штурму зданий я аккуратно поделился своими мыслями с парнями. Я боялся, что если буду говорить про это с командирами, то услышу в свой адрес диагноз «параноик», и поэтому решил высказать свое предположение тем, с кем я уже сдружился.
— Чует моя жопа, что прилетит к нам подарочек. Как-то тревожно в последнее время, — зашел я издалека.
— Ну, хер знает, — сказал Тема. — На все воля Аллаха!
— Да, кому мы нужны? — стал успокаивать меня «Сезам», — тратить на нас ракеты.
— Ну, да… — не стал я нагнетать обстановку. — Поживем — увидим.
В основном здании, которое находилось в метрах трехстах от нашего муравейника, жило человек триста новобранцев и группа инструкторов. Они давали им первичные знания о поведении в бою: как снижать силуэт, ходить с пятки на носок, держать автомат, перезаряжаться — и другие базовые премудрости. После набора первой группы мы еще пару раз ходили туда и отбирали самых лучших. Я, «Серебруха», или «Птица» выходили перед строем и произносили пафосную речь.
— Мы формируем новый взвод под спецпроект — для выполнения особенных задач! Нам нужны самые крепкие! Те, кто пройдет специальный отбор, будут служить в специальном подразделении — «Семерке»!
Правда заключалась в том, что мы сами не знали, какие задачи нас ждут, но так у нас было больше шансов выбрать бойцов, которые хоть что-то умели. Мы добрали свои подразделения и полностью укомплектовали штат.
В ночь с семнадцатого на восемнадцатое ноября, я проснулся от того, что на меня посыпались кирпичи и доски.
На улице раздавались звуки от взрыва кассетного боеприпаса: «Бах! Бах! Бах!». И через несколько секунд — глухой звук взрыва, не похожий ни на один другой из тех, что я слышал.
— Прилет! — закричал из темноты и пыли «Крапива». — Быстро собирайтесь и отбегайте от здания!
В темноте я нашарил руками станцию и связался с «Сезамом».
— «Констебль» — «Сезаму». Доложи обстановку.
— На связи! Все целы. Камни вылетели из проемов, но раненых нет.
— Собирай всех и быстро на улицу. Брать только самое необходимое!
Когда мы вышли, то увидели, что прилетело две ракеты. Одна попала в основное здание и сложила тот подъезд, где жили инструкторы и часть проектантов. Вместо части здания дымилась куча битого бетона и кирпича.
— Как думаешь, там кто-то выжил? — испуганно спросил «Антиген».
— Не знаю.
Второй прилет был в метрах пятидесяти от нашего общежития. На месте взрыва дымилась огромная воронка. Как злой волк из сказки «Три поросенка», взрывная волна сдула наши хлипкие сооружения. Нам нужно было искать новое убежище.
— Я связался со штабом: по радиоперехватам по нам могут прилететь грады со шрапнелью. «Нам нужно срочно уезжать», — сказал подошедший к нам «Крапива».
«Жаль пацанов», — подумал я, разглядывая развалины.
— Прилетело в то крыло, где жили эти говоруны. Я их предупреждал, чтобы не пользовались телефонами. Но, видимо, они проигнорировали мои замечания, — сказал «Крапива».
«Дебилы! Это же война, — сменилась моя жалость на злость и досаду, — что за отношение такое безалаберное?».
В критической ситуации, когда существовала опасность для жизни, характерная для меня рассудительность выключалась, и на сцену выходил «Вояка», которому было глубоко похеру на все эти психологические штучки. Солдафон не хотел понимать, что людям трудно перестраиваться с модели мирной жизни на жизнь в джунглях — на реальность, в которой ты уже стал законной мишенью для врагов, и где они стараются убить тебя любыми доступными способами.
Стало страшно, что в любой момент, ты можешь оказаться не в том месте и получить свою порцию железа. Самое страшное на современной войне то, что ты не можешь ничего контролировать на сто процентов. Это нужно принять как факт и делать все возможное, чтобы снизить риск гибели.