Командир передового танкового батальона отправился с несколькими бойцами в разведку. Пробравшись вперёд, он сразу понял всё: за стволами вековых дубов пряталось большое мрачное здание с узкими амбразурами вместо окон. Из этого здания гитлеровцы держали под огнём все завалы и проходы. Массивные бетонные стены делали его неуязвимым для артиллерии сопровождения. К тому же оно почти не было видно из-за деревьев парка. Стало ясно, что, преодолев завалы, танки попадут под огонь этой грозной крепости.
— «Катюшу» бы сюда! — вслух подумал сержант Иванов.
— А действительно! — сказал командир батальона. — Отправляйтесь на батарею и передайте командиру мою просьбу поддержать атаку танков своим огнём.
Сержант пополз в сторону батареи. Но едва он появился на открытом месте, как мёртвый дом ожил и пулемётная очередь прижала его к земле.
— Вправо, вправо, к канаве! — крикнул комбат. — Там не достанет…
— Есть вправо! — отозвался сержант.
Он быстро вскочил и пулей понёсся в указанную сторону. Вскоре он скрылся за углом. Там стояли гвардейские миномёты гвардии старшего лейтенанта Быковского.
Гвардейцы-миномётчики не заставили себя ждать. После того как начальник разведки гвардии старший лейтенант Попов вместе с танкистами осмотрелся на местности и танки заняли исходное положение для атаки, командир батареи приказал гнать машину.
Шофёру боевой установки гвардии ефрейтору Бережному на этот раз пришлось выполнять обязанности и командира орудия, и наводчика. Получив приказ, он завёл машину, преодолел разминированный сапёрами завал и с хода занял позицию в пятидесяти метрах от цели. То ли потому, что появление боевой машины застало гитлеровцев врасплох, то ли потому, что им не давали прицельно бить наши танки и автоматчики, но расчёт боевой установки сумел изготовиться к открытию огня. Бережной сам подложил под задние колёса бревно, сам навёл установку на цель. Автоматная очередь пробила стекло кабины, но он стал на крыло, хладнокровно закрыл щитком смотровое стекло и полез в кабину.
Бережной взялся за пульт управления в тот момент, когда у машины уже стали рваться снаряды. Страшные взрывы сотрясли воздух. Дом-крепость заволокло дымом. Танкисты, ждавшие этого момента, уже преодолевали завалы. Бронированные машины, с хода ведя огонь, устремились к дому…
Из дома навстречу танкам раздались редкие, разрозненные выстрелы, полетели фаустпатроны. Ожила одна из вражеских пушек. «Катюша» дала залп. Дом вторично заволокся дымом и пламенем.
Командир танкового батальона подъехал к вышедшему из кабины шофёру и обнял его.
— Спасибо, друг! — сказал он. — От всех танкистов спасибо… — Он снова обнял его и добавил: — Никогда не забудем тебя.
Растроганный Бережной улыбнулся и вместо ответа лишь махнул рукой.
Он тогда промолчал. Но когда отгремели последние бои, когда мы прочитали приказ Верховного Главнокомандующего о присвоении нашей части наименования Берлинской, гвардии сержант Бережной, выступая на митинге, сказал:
— Дорогой военных побед, сквозь бурю огня и ливень смертоносного металла пришлось нам придти в Берлин. Мы шли вперёд с именем Сталина в сердце, не помышляя о славе, не жалея жизни. Мы завоевали себе и славу, и жизнь!
Гвардии лейтенант
ИЛЮХИН
На Ландвер-канале
Подходим с запада к центральным районам Берлина. Танки остановились на Шпандауэрштрассе. Впереди — Ландвер-канал, за ним Тиргартен.
Дожидаясь сигнала к новой атаке, я вышел из машины, чтоб немного поразмяться на свежем воздухе. Моим глазам представилась грандиозная картина боя в германской столице. На Берлинерштрассе горят дома. В бушующем море огня рушатся стены зданий. Грохот сотен орудий сливается в общий несмолкаемый гул. Сквозь дым и пыль едва проглядывает тёмный диск солнца.
Подбегает старший сержант Плутов:
— Вас вызывает командир…
Что это командир вызывает не по рации, а через связного? Видно, он где-то поблизости. И всегда-то лезет в самое пекло!
Так и есть. Командир батальона Герой Советского Союза гвардии майор Бийма стоит у переднего танка чуть ли не под самым огнём немецких автоматчиков.
— Отойдём немного в сторону, — сказал он тихо и дружески взял меня за рукав комбинезона.
Мы хорошо знали своего командира. Если этот всегда очень сдержанный офицер так обращается к своим подчинённым, значит разговор предстоит необычный.