Когда мы оказались на широкой лестнице, на нас посыпался огненный град. Немцы стреляли из всех окон. Но мы уже коснулись толстых стен рейхстага. Перед нами высилась огромная, в нескольких местах расщепленная снарядами, дверь. Мы закидали трещины гранатами, и в дверях образовались дыры.
В стенах тоже было много проломов, и наши бойцы проникли через них в рейхстаг.
Сначала мы попали в длинный коридор. Казалось, что всё огромное здание шевелится. Где-то гулко отдавались шаги, где-то громко кричали по-немецки. Сразу разобраться в обстановке было невозможно. Одно было ясно, что в здании находится много немцев и нам придётся повоевать. Конец коридора до самого потолка был заставлен бочками и ящиками. Мы пошли направо и попали в зал. Перед нами промелькнуло несколько немцев. Они с криком бежали и строчили из автоматов. В зале я увидел огромную статую женщины с весами. Сначала мне померещилось, что я вижу живую женщину и чаши весов в её руках колеблются. Но что только не влезет в голову после стольких трудных ночей!
С правой стороны коридора я оставил заслон силою в одно отделение, другое отделение проникло влево. Остальные бросились в два больших зала, откуда немцы перебегали в левую часть здания.
Один зал был свободен, другой заставлен шкафами с книгами и бумагами. Дым. Полумрак. Мы обнаружили два входа в подвал. Я приказал блокировать их. Закрепившись в залах, мы начали разведку верхних этажей. Я дал уже красную ракету, но вряд ли наши могли её заметить. Все было окутано дымом и пламенем. Телефонной связи не было. Командир отделения телефонистов сержант Ермаков уже несколько раз под ураганным огнём перебегал площадь, отыскивая порывы. В конце концов ему удалось восстановить связь, и он первый донёс по телефону из рейхстага, что мы ворвались в рейхстаг и ведём бой внутри здания, что младший сержант Кантария и сержант Егоров уже водрузили знамя на куполе крыши.
Как обрадовались мы, когда появились капитаны Неустроев, Давыдов, старшие лейтенанты Самсонов, Гусев, лейтенант Берест, майор Соколовский и многие другие офицеры, которых я прежде не знал! Пришло подкрепление. Кто-то принес высокий бокал.
— Выпьем, Сьянов, в знак водружения знамени, — сказал мне лейтенант Берест.
Мы по очереди хлебнули из бокала.
Скоро наступила ночь. Стрельба как будто несколько утихла. Я решил пробраться вниз. Но скоро обстановка изменилась. Подземелье ожило. Несколько раз мне докладывали:
— Сильное подземное движение.
— Бросайте туда гранаты, — отвечал я.
Гранаты здесь решали всё.
Мы забрасывали подвалы гранатами. В конце коридора я велел поставить станковый пулемёт. Как только появлялись немцы, их тотчас же срезали пулемётной очередью. Они появлялись всюду и всюду натыкались на пулемёт или автомат.
С верхних этажей немцы ударили фаустпатроном. Он разорвался между колоннами, как раз на том месте, где на двух ящиках я устроил себе ротный КП. От взрыва полетели камни, и мне пришлось переместить свой КП.
На зорьке кто-то предложил закусить. У нас было масло, сыр, консервы, варенье. Я разрешил бойцам закусить. Во время завтрака все держали гранаты с выдернутыми кольцами, на предохранителе. Несколько раз пришлось прерывать завтрак и закидывать немцев гранатами.
Автоматчики сообщили, что в подвале опять началось сильное движение. У меня мелькнула мысль, не вздумали ли немцы в плен сдаваться.
— Пусть выходят наверх, — говорю я.
— Хенде хох! — кричит солдат Шубкин.
Мы стояли на лестничной площадке, когда перед нами появились три немца в касках, покрытых маскировочными сетками. На груди у них висели автоматы, в руках они держали парабеллумы.
— Не похоже, чтоб в плен пришли сдаваться. Однако стрелять подождём, — сказал я своим, — посмотрим, чего они хотят.
— Мы парламентёры, — объявили они, — дайте нам офицера.
Позвали лейтенанта Береста. Немцы, как увидели Береста, сразу опустили руки. Явилась какая-то фрау в желтой плюшевой жакетке. Это была их переводчица. Вслед за ней пришёл какой-то важный немецкий чин. Берест говорит ему: