Лейтенант И. БАКАЛОВ.
Как будто для того, чтобы согреть своим материнским теплом уставшие мускулы бойцов, выглянуло солнце. Изредка набегает пушистое облако, скользит по золотому диску и уплывает куда-то. Воздух чист, грудь дышит вольно. Кажется, что войны нет, и лишь какая-то случайность завела тебя в этот далёкий, чужой край. Но на плацдарме продолжается напряжённая работа. На пунктах наблюдения ведётся фиксация всех движений на переднем крае противника. Оптические стёкла прощупывают поля, траншеи, развалины домов.
Старшина М. МИЗИН.
Накануне наступления.
Итак, до наступления остались, видимо, считанные дни. Каждый из нас знает, что вот-вот на Берлин обрушится последний удар. Днём тишина, но ночью по всем дорогам в четыре, пять и шесть рядов двигаются сюда, за Одер, на «малую землю» машины всех систем и марок, пушки всяких калибров, танки, «катюши», мотопехота и просто пехота, пехота, пехота… Всё это буквально втискивается в плацдарм. На каждом шагу наталкиваешься на занятные сцены. Вот стоят два майора. Оба гвардейцы, оба сталинградцы, кавалеры нескольких орденов. Один из них танкист, другой — артиллерист. И оба азартно спорят из-за клочка земли! Что, мол, следует поставить здесь, танк или пушку? И этот незабронированный участочек сейчас еще не знает, станет ли он исходной позицией, с которой танкист даст старт своей машине на Берлин, или быть ему огневой позицией, откуда пушка будет слать уничтожающие снаряды по врагу. Мало земли на «малой земле». Ряд к ряду, сплошным частоколом выстроена и батальонная, и полковая, и дивизионная, и корпусная артиллерия. По всему видно, что подготовлен удар силы невиданной и неслыханной.
Никто не знает, точнее — немногие знают, сколько осталось до первого залпа «катюш», обычно оповещающего о начале артподготовки. Но каждый из нас чувствует солдатским своим чутьём, что уже недолго ждать.
Гвардии капитан А. БРОНШТЕЙН.
К нам в часть приехал гвардии генерал-полковник Катуков.
Мы встречали его на небольшой полянке. Генерал поздоровался с нами, а потом запросто сказал:
— Сюда, ближе ко мне!
Стройное карре смешалось, и живое плотное кольцо окружило генерала. Катуков смотрел на нас. Его смуглое лицо вдруг озарила весёлая улыбка: он увидел много знакомых. Вот он поднял руку. Все замерли.
Он говорил о славных боевых традициях части, о победных днях Курской дуги, о Днестре, Западном Буге, Висле. Глаза его хитро сощурились.
— Нам предстоит еще великое дело…
Все, кто был на поляне, затаили дыхание.
— Нам выпала большая честь, — продолжал генерал, — нанести по приказу Сталина последний удар по врагу, добить его, уничтожить разбойничье гнездо.
День не был указан, и Берлин не был назван. Но генерала поняли все.
Гвардии старший лейтенант БЕЛКИН[1].
Рисунок из красноармейской газеты.
Сегодня наш полк получил приказ произвести разведку боем и взять военный городок, куда противник подтянул свежие силы.
Наш батальон выстроился на небольшой поляне в нескольких километрах от Одера. В торжественной тишине заместитель командира полка по политчасти вручил лучшему бойцу батальона знамя Победы.
— Сталин приказал нам водрузить знамя Победы над Берлином. Клянусь, что приказ вождя будет выполнен. Ничто не остановит нас на пути к фашистскому логову, — сказал рядовой Килин, принимая знамя.
Ещё проносятся со свистом снаряды и сотрясается от разрывов земля, но уже двинулось вперёд высоко поднятое знамя Победы, и бойцы бросились в атаку. В самые напряжённые моменты схватки с отчаянно сопротивляющимся врагом все мы видели красное полотнище впереди.
Килин первым ворвался в траншеи противника, короткой автоматной очередью уничтожил пулемётный расчет. Знамя поднялось над траншеями, но это не конец боя: впереди — строения военного городка.
Взяты уже крайние дома городка. Знаменосец исчезает между развалинами, но через несколько мгновений весь в кирпичной пыли он взбирается на полуразрушенный дом, и снова издалека виднеется развевающееся по ветру знамя. Последние строения очищены, батальон выходит на железнодорожную линию и прочно закрепляется здесь в ожидании приказа.
Капитан КУЗЬМЕНКО.
Я засыпал, как вдруг вбегает к нам в землянку телефонист.
— Ткаченко, быстро бери рацию и давай на машину!
1
Авторы некоторых писем, полученных по почте, не указали своих инициалов, и редакции не удалось их установить.