После того как бойцы прослушали обращение, Темирбулатов сказал:
— Товарищ Сталин приказал нам водрузить знамя Победы над Берлином. Мы клянёмся, что эту задачу выполним. Так и передайте, товарищ капитан, командованию, что мы клянёмся…
Пожав крепко руки пулемётчикам, я направился дальше.
В полуразрушенном домике с закрытыми плащ-палатками окнами сидели бойцы 1-й стрелковой роты. Некоторые из них отдыхали. Все поднялись. Бойцы с напряжённым вниманием заслушали текст обращения. После читки взял слово парторг Кириллов, храбрый воин, он же ротный поэт и военкор. С дрожью в голосе он сказал:
— Кто из нас не имеет счёта мести? У кого подлые фашисты не отняли самого дорогого? Кто не переживал ужасов навязанной нам войны? Час возмездия настал! Мы начинаем штурм логова зверя — Берлина. Мы выполним приказ товарища Сталина. Мы идём на Берлин! С нами Родина, с нами Сталин!
Гвардии капитан А. КУЛИШ.
Вчера вечером переехали со своей рацией на новый командный пункт. Спускаемся в подвал.
Перед нашим приходом тяжёлый снаряд пробил метровую толщу цоколя, прогнул металлическую балку и, обессиленный, свалился на пол вместе с грудой кирпича. Мы как раз и застали всех под впечатлением только что пережитого. К счастью, товарищи отделались шишками от кирпичных осколков.
Уже совсем стемнело. Я вышел во двор. Гляжу — проходят машины без света, как чёрные тени. Меня заинтересовало, что вместо кузова на машинах возвышалось что-то круглое, похожее на большие котлы, в которых плавят асфальт. Всё это накрыто брезентом и замаскировано ёлочками.
Захожу в подвал и спрашиваю подполковника, что это за машины. Он улыбается, а потом говорит:
— Да это же прожекторы.
Мы удивились до крайности.
— Зачем это, товарищ подполковник, на переднем крае прожекторы?
— А вот увидите, — сказал он.
В 3 часа ночи переходим к переднему краю. До наших траншей метров двести. Под железнодорожной насыпью приготовлены ячейки наблюдения и блиндажики. Разместились в одном из них.
Уже выходят на исходные рубежи танки и самоходные орудия. Из вторых эшелонов подтягивается пехота.
Вот и желанный час. Уж нам-то не привыкать к артподготовке, и то пораззевали рты, как оглушённые рыбы. Чтобы слово сказать товарищу, надо было приложиться к самому уху, — и всё-таки он головой мотал, ничего не слышал.
Я решил полюбоваться «природой» и высунулся из блиндажа, но, надо признаться, сейчас же юркнул обратно…
Через некоторое время стрельба как будто притихла. Я выглянул снова и ахнул.
Какая картина! Впереди и сзади нас по фронту стоят прожекторы, вытянув свои лучи в сторону противника.
Эффект получился, надо сказать, замечательный!
Гвардии красноармеец Н. ТКАЧЕНКО.
Никто на батарее не знал, что через какие-нибудь 8–9 часов наступит этот долгожданный момент — штурм Берлина, о котором мечтали с самого начала войны, ещё тогда, когда сидели в обороне под Ленинградом. Но все батарейцы по каким-то неуловимым признакам чувствовали, что ночь эта необычная. Никогда еще с такой тщательностью мы не чистили свои гаубицы, не удаляли смазку, не сортировали снаряды. Работа производилась в полном молчании и как-то торжественно, точно мы готовились к празднику. Старший по батарее лейтенант Стрижак, прозванный «всевидящим глазом», в эту ночь особенно придирчиво проверял все работы. Лишь далеко за полночь на батарее всё замолкло — артиллеристы легли спать.
Тишину землянки, где помещался КП батареи, вдруг нарушил телефонный звонок.
— «Катер» слушает, — взял трубку дежурный связист, пожилой солдат Пасынков и поплотнее прижал её к уху.
— Слушаюсь, чётко дежурить, не отвлекаться, — сказал он, очевидно повторяя, что ему было сказано, и, положив трубку, стал размышлять вслух: — Не иначе как наутро затевается, не стали бы попусту так поздно звонить.
И словно в ответ на его размышления, опять раздался звонок. По всем проводам пронеслась команда: «К бою!»
Через несколько минут все люди были уже на ногах. С гаубиц сняты чехлы, орудийные расчёты заняли свои места, ждут команды.
Лейтенант Стрижак взволнованно посмотрел на своих бойцов — ведь со многими из них он прошёл боевой путь, начиная от Ленинграда. Вместе с ними он форсировал реку Нарву, брал Таллин, освобождал Эстонию, переправлялся через Одер. И сколько раз они говорили о том желанном времени, когда будут драться на немецкой земле, будут участвовать в штурме проклятой гитлеровской столицы. И вот пришло оно.