Быстрая команда по телефону — и наши мины уже рвутся за баррикадой.
Автоматчики бросились в атаку, и баррикада была взята.
Немецкие танкисты не выдерживают.
…На огневых позициях все понимали величие этого дня. Старший на батарее взволнованно подавал команды, записывая их в своей карточке. Его восторженное волнение передавалось расчётам.
— Ну-ка, ещё одну пошли! — кричит установщик-красноармеец Величко, подавая снаряжённую мину заряжающему.
— По берлинским гадам! — командует младший лейтенант Дубовицкий, и расчёт громким «ура» провожает свои мины. На минах надписи: «Гитлеру от миномётчиков», «Геббельсу от 1-й батареи».
— Смотрите, как быстро наши продвигаются! — кричит командир расчёта сержант Мамедов. — Как быстро растёт прицел! Скоро уже не будем доставать.
— Так оно и должно быть, — отвечает сержант Федотов. — Не будем доставать — ближе подъедем.
— Отбой! — подаёт команду Дубовицкий.
Быстро прицеплены к машинам миномёты, погружены боеприпасы. Под сильным огнём противника батарея подъезжает к переправе.
Одна за другой на полном газу автомашины с миномётами проскакивают мост.
Мне казалось, что сердце Берлина сжимается в судорогах, не выдерживая громовых ударов сталинской артиллерии. Да, я слышал стон Берлина. И меня охватила гордость за свою страну, за мой народ, за партию Ленина — Сталина. И скажу даже — гордость за мою батарею.
Гвардии сержант
И. ЖУРАВЛЁВ
Штурм товарной станции
Кажется, не хватит сил выразить те чувства, которые пережили мы все, когда наша гвардейская механизированная бригада переправилась через Тельтов-канал по наведённому понтонёрами мосту и вступила в Берлин. Именно тут произошёл запечатлевшийся в моей памяти бой за товарную станцию. На этой станции сходилось очень много железнодорожных линий. Одна линия с крутой насыпью преграждала нам путь. G насыпи летели мины, оттуда же били длинными очередями немецкие пулемёты. Стоя в подъездах домов, мы проверяли оружие, пополнялись боеприпасами и ждали сигнала атаки. Понеслись огненные стрелы гвардейских миномётов, раздались оглушающие залпы нашей артиллерии.
— Артподготовка, — прошептал, обращаясь ко мне, гвардии младший лейтенант Шитяков, командир нашего взвода противотанковых ружей.
Я подумал, почему у нашего молодого командира такой голос, как будто он таится. Я смотрел туда, где кипели разрывы наших снарядов.
— О чем ты задумался? — спросил меня командир взвода.
— Об Урале, — сказал я. — Удивительно, смотришь на огонь и думаешь об Урале.
— Неправда, это ты себя обманываешь. Ты думаешь не об Урале, — сказал он и побежал к командиру роты, к которой был придан наш взвод.
Гвардии младший лейтенант Шитяков, вернувшись, коротенько объяснил нам задачу и сказал, что сигнал атаки — две белые ракеты. Всё было ясно — и своя задача, и задача части. Оставалось только дождаться сигнала атаки. Под прикрытием артиллерийского огня мы приняли боевой порядок и, всем телом прижимаясь к кирпичной стенке разбитого недавней бомбардировкой дома, продолжали смотреть на кипевший впереди ад. «Вот ведь, где трудно, там всегда увидишь нашего комбрига гвардии полковника Гаврилова», подумал я. Он проходил вдоль стены и старался заглянуть в глаза каждому бойцу, чтобы узнать, как себя чувствуют боевые товарищи. И вдруг у меня возникла такая мысль: а ведь с нами не только комбриг, с нами и командарм, с нами и командующий фронтом, с нами и сам великий Сталин, все они сейчас думают о нас, о штурме Берлина.
— Сигнал, — сказал стоявший рядом со мной красноармеец Ловягин.
Взглянув вверх, я увидел две белые ракеты, с шипеньем улетавшие в сторону противника.
— Вперёд, орлы, за победу! — раздался голос комбрига, и его дружно подхватили все командиры.
С возгласом «За победу, за Сталина!» мы оторвались от стены и, именно как орлы, полетели к станции. Начались те минуты, которые отделяют жизнь от смерти.
Противник вёл сильный пулемётный огонь. Казалось бы, головы нельзя высунуть, но люди бежали вперёд, невзирая на огонь, падали, поднимались и снова бежали. Перед нами предстало одноэтажное кирпичное здание с выгрузной площадкой. На этом промежуточном рубеже мы на минуту задержались. Надо было нырять под горящие вагоны, в которых беспрерывно рвались боеприпасы. Иного пути для нас не было. За вагонами было видно паровозное депо и трёхэтажное здание, откуда вели огонь немецкие пулемётчики, державшие под обстрелом выгрузную площадку. Через эту площадку мы перебегали бросками по одному и мелкими группами проникли в депо. Я со своим отделением зашёл слева. Отсюда видно было, как из окон трёхэтажного дома бьют немецкие пулемёты. Указав расчётам цели, я приказал открыть огонь по этим окнам. Когда пулемёты замолкли, мы кинулись в депо и завязали там бой с немцами, которые вели огонь из-под колёс паровозов, с тендеров, из всех углов. Тут уже пришлось пустить в ход гранаты. Немцы не выдержали гранатного боя; преследуя их, мы вышли на противоположную сторону станции. Здесь к нам пришёл комбриг. Он поздравил нас с успешным боем и сказал: