— Так же, как и вы, — ответил я. — Мое дело такое, надо людей кормить.
Ефрейтор Н. ТЕРЕНТЬЕВ.
Мутные воды Шпрее напомнили мне русскую реку Ловать. На берегу этой реки у города Старая Русса в июле 1941 года ко мне обратилась кудрявая шестнадцатилетняя девушка, очень напуганная тем, что мы отступаем.
— Товарищ сержант, что же это будет? — спросила она.
Я спросил, как её звать. Она сказала:
— Надя.
Я стал перед ней, как солдат перед командиром, и сказал:
— Не беспокойтесь, Надя, всё будет в порядке, мы будем в Берлине.
Она посмотрела на меня недоверчиво, потому что я шёл со своей гаубицей на восток.
И вот моя гаубица со мной, и мы в Берлине. Когда наши орудия дали первый залп по рейхстагу, я вспомнил башни Кремля, возле которых проезжал со своей гаубицей осенью 1941 года.
Лейтенант Е. КАКАШВИЛИ.
— Какое сегодня число? — спросил разведчик Александр Басенко у командира разведки гвардии старшего сержанта Харитонова.
— Сегодня 24 апреля, — ответил Харитонов и вдруг вскрикнул: — Смотри, танки наши, а на дороге немецкие фаустники лежат.
Басенко, не сказав ни слова, побежал наперерез танкам.
— Стой, стой! — кричал он, размахивая руками.
И не добежал шести метров до первого танка — упал, сражённый немецкой пулей. Танкисты, заметив что-то неладное, внимательно огляделись кругом и, увидев фаустников, быстро расправились с ними. Танки были спасены.
Когда Харитонов подбежал к Басенко, тот был ещё в сознании.
— Послушай, Харитонов, — сказал Басенко, — напиши на родину, что жизнь моя дорого обошлась фашистам и что погиб я в самом Берлине.
Это были его последние слова.
Красноармеец Л. ГЕРАСИМОВ.
Надо было разведать прилегающую улицу, занятую противником, и установить наличие и характер инженерных сооружений, чтобы затем расчистить улицу и дать проход танкам.
Выполнение этого задания было поручено комсоргу нашей сапёрной роты сержанту Родионову. Он взял с собой двух комсомольцев — красноармейца Панкова и меня.
Мы пробирались по развалинам домов, между уцелевшими стенами. Шли, пока ливень пуль не заставил нас залечь. Дальше можно было двигаться только по-пластунски. И вот, ползком, раздирая до крови лицо, руки и ноги, по остроконечным камням и железу, мы добрались до баррикады. Кроме неё, на всём протяжении улицы никаких сооружений не оказалось. Небольшие завалы кирпича в счёт не шли.
Сержант Родионов быстро нанёс схему укрепления, сделал расчёт на подрыв, изучил вместе с нами пути подхода и отхода при взрыве.
Разведка произведена, надо скорее доложить о результатах командиру роты.
И тут началось самое трудное.
Обратный путь был отрезан противником. Пришлось двинуться в обход. Благополучно отползли от баррикады и попали в тихий переулок, где слышны были только отдельные выстрелы. Подошли к Шпрее. Прошли два моста. Стрельба стала сильнее. У третьего моста противник нас заметил. Мы залегли. Там была небольшая площадка с каменной будкой.
Решили пробираться до будки по одному, но потом передумали — все трое сразу вскочили и в несколько прыжков достигли будки. От будки надо было ещё порядочно пробежать, чтобы укрыться за углом фабрики, стены которой тянулись вдоль набережной Шпрее.
Как быть? Немецкие пулемётчики и снайперы уже взяли нас на прицел. Неужели же ждать до вечера? Нет, нельзя, нужно опять попытаться перебежать.
Вот вырвался Панков. Прыжок, второй — и он в воронке от снаряда.
Остался я с Родионовым.
Родионов кинулся вперёд.
И тут пуля снайпера навсегда оборвала молодую жизнь нашего комсомольского вожака. Горе охватило меня. Но время не ждёт. Я задумался. Родионов убит, Панков, видимо, ранен. Значит, сведения о разведке доставить должен я — теперь на мне вся ответственность.
Я выскочил из будки. Град пуль обрушился на меня. Пришлось прыгнуть в воронку. Залёг рядом с Панковым. Так и есть: он ранен.
— Я тебе помогу, — говорю ему, — будем пробираться вместе.
А он говорит:
— Ты комсомолец или нет?
Я был удивлён этим вопросом. Он рассердился.
— Как ты смеешь тратить время на меня, не доложив результатов разведки! Иди один. Я перевязался и подожду до темноты.
Я приготовился к прыжку. До угла фабрики оставалось всего три метра.
Набрался сил и одним прыжком был за углом.
Так я вышел из огня. Донесение командованию было доставлено вовремя.
Панкова мы потом выручили, а дорогого товарища Родионова пришлось похоронить. Это был отважный разведчик, лучший командир отделения.