— Ты что, контужен?
— Чего там контужен! — ответил я, сунул ему в руки трубку, а сам быстро побежал к командиру роты передать радостное сообщение.
Гвардии младший сержант С. ШКУТЕНКО.
В день капитуляции.
Вечером 1 мая, после жаркого боя за здание рейхстага, мы, наконец, получили возможность отдохнуть. Отбив железные двери какого-то подвала, мы решили здесь расположиться, чтоб справить первомайский праздник.
Зажгли свечи. Нашим взорам представились три больших штабеля бумаги.
Эти штабеля пригодились нам: из пачек бумаги были сооружены столы и скамьи. Мы засели за праздничный ужин, а затем на постелях из того же материала кое-кто из нас прикорнул. Большинство, несмотря на зверскую усталость, не сомкнуло глаз.
Ночь пролетела незаметно в разговорах. Наступил рассвет, и мы покинули нашу спальню. Мы вышли на улицу, которая была ничья. Я шёл впереди, за мной человек двадцать, связисты и разведчики.
Вот здание оперного театра. По противоположной стороне улицы пробираемся дальше к центру. Вдруг пулемётная очередь — прямо на нас. Всё обошлось благополучно, никого не задело. Стремительным броском мы перебежали под укрытие стены соседнего здания. Дальше идти нельзя: мы одни ушли вперёд на целый квартал!
К счастью, в этот момент из-за угла показался наш тяжёлый танк. Я указал танкистам направление, откуда бил пулемет. Танк развернул свою башню и послал в указанном направлении два снаряда. Разрывы потрясли пустынные, безмолвные улицы. И снова всё стихло. Так прошло минут десять, — поразительная тишина! И вдруг, как по сигналу, сразу отовсюду стали появляться вооружённые и безоружные немецкие солдаты. Через несколько минут на перекрёстке уже собралась тысячная толпа. Немцы повылезали из своих нор, чтобы сдаться нам в плен.
Мы подумали: что нам делать с ними — нас было слишком мало, чтобы взять их всех под конвой. Пришлось приказать им строиться в колонны и под командой своих же офицеров направляться в сторону наших войск.
Только успели мы отправить последнюю партию, как из-за угла прямо на нас строевым шагом вышла вооружённая колонна человек в двести, во главе с офицером. Я вышел на середину перекрёстка. В пяти метрах от меня немецкий офицер остановил колонну, повернулся ко мне, расстегнул кобуру, вынул пистолет и, подойдя поближе, вручил его мне. Затем отошёл на три шага, стал и ждёт. Я приказал колонне сложить оружие. Офицер ответил, что солдаты согласны сложить оружие лишь в том случае, если им гарантируют жизнь, так как отряд является ударной колонной войск СС.
— Пленных мы не расстреливаем, — ответил я.
Солдаты, проворно сложив на тротуаре винтовки, автоматы и противогазы, снова построились в колонну. Каску не снял никто.
Спрашиваю:
— Почему не сняли каски? Ведь никто не стреляет.
— Нет, — последовал ответ, — мы останемся в касках, потому что идёт дождь…
Я позволил им идти в плен в касках, раз им это уж так нравится.
Впрочем, пройдя метров тридцать, они стали сбрасывать каски на мостовую…
Лейтенант И. БАКАЛОВ.
Капитуляция немецких войск в Берлине 2 мая 1945 г.
Из дневников и писем. 2 мая
— Кончено, — сказал капитан Кудяков, — теперь можно вымыться вон в том канале, у которого Геббельс мечтал в лунные ночи.
Гвардии сержант Г. ЧЕРНЫШЕВ.
Сегодня я со своим другом связистом Кукшиным стоял у здания рейхстага. Вижу, что Кукшин задумался чего-то. Спрашиваю:
— Ты чего, Кукшин, задумался?
Он молчит. Потом он высказал свою мысль:
— А як нэ вылыка була у Гитлера сыла, а мы её зломыли.
Старший сержант И. ЖДАНОВ.
Выпили мы с товарищами по кружке вина в честь Победы у самых Бранденбургских ворот. Потом решили мы немного пройтись, посмотреть на германскую столицу, как выглядит она сегодня.
Смотрю, на скамейке сидят три женщины. Вот, думаю, уже вылезли немки — на солнышке греются. Даже выругался. А они, должно быть, услыхали и кричат вдогонку:
— Русские мы, чего своих не признаёте.
Действительно, смотрю, кажется, наши девушки. И тут обомлел я. Свою знакомую узнал — из нашего посёлка. Как оказались они здесь, да еще в такой день? Любимая моя Аня и ее сестры Клава и Маруся. Четыре года я Аню не видел, а ведь еще в школе на одной парте сидели. И Аня плачет.
Лицо у неё порохом обожжённое. Работали они на берлинской фабрике, в лагере жили. А как только освободили их, Аня и её сестры стали нашим раненым помогать.
Так мы и встретились почти что у самых Бранденбургских ворот. Тут узнал я, что и моих сестёр Нюру и Дуню немцы тоже увезли на чужбину. Только не знает Аня, в каком месте они находятся.
Побежал я к своему командиру. Всё рассказал майору. А он приказал мне позвать моих землячек в гости к бойцам нашего батальона.
Вечером мы с Аней совместное письмо на родину написали о нашей встрече и всех родных и соседей поздравили с великой победой.
Красноармеец А. ВОРОБЬЁВ.
Мне пришлось побывать в рейхстаге, когда бои здесь кончились. На задымленных стенах были уже тысячи надписей, сделанных советскими воинами…
На одной из колонн прочёл я наспех написанные мелом слова: «От Пено до Берлина. Гвардии сержант Кунявин». Много воспоминаний пробудила в моей памяти эта надпись. Ты ли это, Петр Кунявин, мой давний славный товарищ, боевой соратник?!
Мы расстались с ним зимой 1943 года на Северо-Западном фронте.
Многие знают маленький посёлок Пено, затерянный среди лесов Калининской области. Этот поселок прославлен Лизой Чайкиной.
Там, в Пено, я был у пулемётчика Кунявина вторым номером, и оттуда мы пошли с ним в наступление.
В одной ожесточённой схватке мы оба были ранены и после боя оказались рядом на носилках в медсанбате. И тут Кунявин сказал мне не то шутя, не то серьёзно:
— Ну, браток, если попадём мы в разные госпитали, то, значит, встретимся только в Берлине.
Мы попали в разные госпитали, а потом где я только ни воевал, но о Кунявине не слышал.
Обойдя залы рейхстага, я снова вернулся к колонне и к подписи гвардии сержанта Кунявина добавил свою. Доведётся ли моему боевому другу узнать, что мы вместе брали Берлин?
Гвардии старший сержант Н. ГЛУШКО.
Слава!
Что пережил я сегодня, — этого описать нельзя, невозможно. Это день долгожданный, незабываемый. Ах, как мы тебя ждали, — радостный, солнечный, весенний день нашей победы! Какими словами выразить мне эту великую радость?
Гвардии старший лейтенант П. КУЧАНСКИЙ.
Вот он, праздник Победы! Наши танки прекратили свой боевой марш в ста метрах от рейхстага, над которым водружено красное знамя. Начав под Москвой свои ратные дела, мы завершили их в Берлине. И в этот день, 2 мая, когда водворилась тишина в покорённом Берлине, когда взметнулись над домами наши красные флаги, символ нашей борьбы и нашего счастья, первое слово любви мы обратили к тому, кто привёл нас к вершине нашей победы. Слава великому Сталину!
Майор П. ОЛЕЙНИК.
Москва салютует героям Берлина.
На форзаце воспроизведены надписи, сделанные советскими воинами на стенах рейхстага.
Книгу иллюстрировали на основе своих документальных зарисовок военные художники студии имени Грекова, участники боев за Берлин: В. БОГАТКИН, B. ВЫСОЦКИЙ, C. ГОДЫНА, Лауреат Сталинской премии Л. ГОЛОВАНОВ, В. КЛИМАШИН, A. КОКОРИН, П. КРИВОНОГОВ, В. МЕДВЕДЕВ, Н. СОКОЛОВ, Г. ХРАПАК, Г. ЧЕРЕНЩИКОВ.