Фаустники тоже открыли огонь по дозорному танку, но, к счастью, дистанция была велика, и фаустпатроны до нас не долетали.
Я приказал взводу развернуться и уничтожить засаду. Бой длился несколько минут. Засада была разгромлена, и мы получили доступ к баррикаде. Вызванные сапёры очистили путь и разобрали следующую, четвёртую, баррикаду, находившуюся в трёхстах метрах от моста.
Танки двинулись вперёд. На шоссе Бух — Карров мы обнаружили свежие следы немецких машин. С утра был дождь, и отпечатки гусениц отчётливо виднелись на влажной земле. Мы тщательно рассмотрели следы и подсчитали, что машин было действительно до восемнадцати, как нас и предупреждали. Ясно было, что немцы оттягивают технику для укрепления обороны Берлина.
Мы продвигались далее по маршруту, встречая весьма слабое сопротивление. Кое-где появлялись снайперы и автоматчики, при нашем приближении они разбегались по окрестным садам и огородам.
В предместьях Берлина.
В 18.30 мы достигли северо-западной окраины пригорода Карров. Здесь оказался концентрационный лагерь, в котором томилось до 2 000 советских и польских девушек. Немцы собирались эвакуировать их в глубь Германии, на юг. Мы подоспели вовремя. Замысел фашистов был сорван, охранники лагеря были взяты в плен. Не успел бежать даже комендант лагеря, немецкий генерал. Пехотная разведка захватила его в последний момент, когда он в полной форме садился в автомобиль.
В 19.00 мы заняли станцию. Часть машин держала круговую оборону, остальные заправлялись горючим и боеприпасами.
Таким образом, задача, поставленная командованием на этот день, была полностью выполнена.
Утром следующего дня — 22 апреля в 5.00 — меня вызвал командир роты старший лейтенант Нуждин и сообщил, что мы придаёмся одному стрелковому полку, входим в состав штурмовой группы и что в данный момент стрелковый полк ведёт разведку боем.
Моросил дождь, слышались недалёкие раскаты артиллерийских залпов и трескотня пулемётов и автоматов.
В 6.45 наши танки были уже на исходных позициях для наступления на пригород Панков. Мы расставили машины на заранее намеченных местах, организовали охранение и наблюдение, произвели рекогносцировку в направлении атаки. Главная трудность заключалась в том, что залитые весенним цветом сады и парки этой дачной местности мешали наблюдению, совершенно скрывали цели. На расстоянии пятнадцати метров соседний танк не был виден. Его местонахождение можно было определить только по рёву мотора.
Немцы хорошо использовали эту естественную маскировку. Вражеская истребительная артиллерия, а также зенитная, расставленная для борьбы против танков, была сосредоточена на перекрёстках дорог, в аллеях, на улицах. Немецкие автоматчики, снайперы и фаустники расположились так, что могли подпускать наши танки и пехоту на близкое расстояние и стрелять, оставаясь невидимыми.
Мы пошли в атаку, ведя огонь с хода. Учитывая, что противник расставил свои огневые средства на перекрёстках, мы решили, что направление атаки должно быть прямолинейное. Ориентировались по местным предметам: по трубам заводов, столбам высоковольтной передачи и т. д.
В большинстве случаев танки находились в боевых порядках пехоты, успешно охотившейся за фаустниками, уничтожавшей их в подвалах, траншеях и разных укрытиях.
Перейдя железную дорогу, мы вышли на северную окраину пригорода Панков. Противник поспешно отступал, бросая машины с военным имуществом и артиллерию. Наши танки огнём и гусеницами давили пушки, машины, превращая их в груды железного хлама.
На перекрёстках центральных улиц Панкова немцы, испугавшись обхода танков, бросили десять зенитных и противотанковых пушек. Все они были заряжены и достались нам исправными. Расчёты пушек частично были уничтожены, частично взяты в плен, удрать никому не удалось.
Большую роль во взятии пригорода Панков сыграла наша авиация. С утра до позднего вечера в воздухе не смолкал гул самолётов. Группы самолётов, насчитывающие каждая до 50 машин, сменяли одна другую. Авиация противника отсутствовала в воздухе, появлялись лишь одиночные самолёты, патрулировавшие на большой высоте.
Итак, последний узел сопротивления немцев на пути к Берлину был нами взят. Мы вышли на северо-восточную окраину города.
Впереди горящие улицы.
Герой Советского Союза капитан
М. ТОЛКАЧЕВ
Рейд на автостраду
Ночью наш дивизион противотанковых пушек под командованием капитана Маринкевича погрузился на автомашины и двинулся в северо-западном направлении, в обход укреплений немцев. Нам предстояло скрытно выйти на автостраду, идущую от Берлина к северу, и держать её в своих руках до подхода пехоты.
Автострада имела для противника жизненное значение: она была одной из тех немногих коммуникаций, которые связывали полуокружённый Берлин с внешним миром.
До автострады было километров восемнадцать. Мы рассчитывали до рассвета преодолеть это расстояние. По данным нашей разведки мы знали, что у немцев в этих лесистых местах нет сплошной обороны, только заслоны и прикрытия.
Ехали мы по просёлочным дорогам с выключенными фарами и приглушёнными моторами. Все солдаты и офицеры были вооружены автоматами и гранатами, на автомашинах установлены ручные пулемёты. Я ехал на головной машине со взводом лейтенанта Календия, весёлого и храброго грузина. Этот взвод составлял разведывательный дозор. Ровно работали моторы. Наши вездеходки легко скользили по весенней грязи, уверенно преодолевали ухабы и колдобины. Сквозь темноту можно было различить густые ряды деревьев, мелкий кустарник. Мне вспомнилось недавнее прошлое: бои на Северо-Западном фронте. Там нас также окружал лес и на каждом шагу подстерегала опасность. Но тогда нам приходилось тяжелей: не та была материальная часть, да и не хватало боевого опыта. Теперь же у нас превосходные пушки на механической тяге, а о людях и говорить нечего. Вот они: Жадан, Морозов, Жигалов, Нигматуллин, Косолапов, Кордюк, Лучко — ветераны батареи, прошедшие долгий путь войны, овладевшие артиллерийским делом так, как требовал от нас товарищ Сталин. Слегка покачиваясь, они спокойно сидят в машинах, сжимают в руках автоматы, готовые в любой момент вступить в бой.
Не проехали мы и часа, как натолкнулись на группу противника. Это был небольшой заслон, и мы без труда его опрокинули. Вскоре, когда я стал выдвигаться вперёд, чтобы разведать дорогу, моя машина была обстреляна из пулемёта. Немцы стреляли справа из глубины леса.
— Орудия к бою, пулемётчики — огонь! — подал я команду.
Сидевший с пулемётом сержант Морозов кубарем слетел с машины и, устроившись у пня, открыл огонь. К скороговорке его «Дегтярёва» присоединились голоса других пулемётов. Лейтенант Календия носился среди пушек и торопил расчёты. Но номера и так работали проворно. Они развернули орудия в ту сторону, откуда строчили фашистские пулемёты, и по команде повели огонь.
Наша пушечная пальба сразу возымела действие: немцы притихли. Проезжая мимо немецких окопов, мы увидели десятка полтора трупов солдат в форме фольксштурма, брошенные и разбитые повозки.
После этого нам пришлось вступить в бой с более крупными силами противника. Немцы злобно огрызались, обстреливая дорогу с обеих сторон из пулемётов и артиллерии. Лесистая местность благоприятствовала им, затрудняла наши действия, лишала нас возможности маневрировать. Часть своих орудий мы установили вдоль дороги, а остальные оттянули на поляну, что находилась слева от дороги. Ночь была на исходе, и видимость стала улучшаться. По выстрелам наш командир дивизиона определил, что у противника в лесу замаскирован танк. Он сосредоточил огонь в том направлении, откуда бил танк, и несколькими залпами принудил его замолчать.