И вот, как только Орда двинулась, Менгли-Гирей по условию с Иоанном напал на Литовскую Подолию и тем отвлек Казимира от содействия с Ахматом. Получив известие о том, что Ахмат оставил в своих улусах только жен, детей и стариков, Иоанн велел крымскому царевичу Нордоулату и звенигородскому воеводе, князю Ноздроватому, с небольшими отрядами сесть на суда и плыть туда Волгою. И разгромить беззащитную Орду или, по крайней мере, устрашить хана.
Великий князь не замедлил усилить сторожевые заставы на всем пути от Дикого поля до русских земель. Оттуда стали приходить тревожные вести. Сообщалось, что татары всюду зашеперились и их отряды растут, все более вклиниваясь в русскую сторону.
Москва кипела всевозможными слухами. В городе уже появились беженцы с детьми. Они рассказывали, что татары сжигают на своем пути все наши селения. Всех мужчин выше колеса телеги убивают. Женщин и детей гонят к себе в полон. Говорили, что татары уже навалились на Рязань, а это уже недалеко от Москвы.
Старые вести сменялись новыми, волнуя все больше и больше москвичей. А в это время гонцы от Великого князя носились вскачь по всем княжествам, будоража народ и требуя, чтобы все, кто может держать в руках оружие, спешили в княжеские дружины.
– Если мы все станем одной стеной, то позора и беды от злых недругов не будет, – говорили они. – Но если мы не отзовемся немедленно на призыв Великого государя нашего, то горе-горемычное навалится на нас и всех разметает, как буря.
Москва в несколько дней стала наполняться ратниками.
– Скажи нам, княже, чего хотят татары? Чего им от нас надобно? – спрашивали они, когда Иоанн выходил встречать пополнение.
– Большой хан хочет, чтобы народ русский, как и прежде, покорялся им и бил челом. А нет – грозится потоптать нас своими конями.
– Зря похваляется и грозится! Не бывать тому! – кричали ополченцы.
– Не гневайся, Великий князь, за слова бесстыжие, что я слышал, – спросил один из княжеских помещиков. – Правда, что требуют они дани неотступной, как прежде, десятины во всем: и в князьях, и в людях, и в конях…
– И это верно, люди! Я же сказал ему, пусть оставит нас в покое. Не рабы мы ему!
– Правильно.
– Слава Великому князю!
– Смерть басурманам!
Приняв все меры к обороне русских земель, Великий князь стал готовиться к выезду в войска, которые уже стояли на берегах Оки.
Вся Россия с надеждой и страхом наблюдала за событиями. А татары между тем уверенно продвигались по протоптанным ранее дорогам и шляхам.
Благословляя его, Первосвятитель, метрополит Геронтий, с умилением говорил ему: «Бог да сохранит твое царство и даст тебе победу, якоже древле Давиду и Константину! Мужайся и крепися, о сын духовный, как истинный воин Христов. Добрый пастырь полагает душу свою за овцы, а ты не наемник! Избавь врученное тебе Богом словесное стадо от грядущего ныне зверя».
– Аминь! Буди тако! – промолвили все духовные и молили князя защитить Отечество.
Великий князь, государь Иоанн Васильевич, покинув Москву, направился на Угру. Лихая тройка, запряженная гуськом, не переводя духа, скакала от погоста к погосту, где подавали свежих коней. Великий князь строго говорил сбегавшимся селянам:
– Берите мечи и топоры! Ополчайтесь в дружины, собирайтесь вокруг князей, готовьтесь к смертному бою с врагом хитрым и жестоким. Мы должны спасти родную землю. Я сам поведу вас.
Кони снова неслись вперед по широкой дороге. За князем следовали родственники, слуги. Верховые дружинники охраняли княжеский кортеж.
Князь торопил возничих. Стараясь нигде не задерживаться, он мчался вперед и вперед. Укачиваемый равномерным конским топотом, скрипением колес возка и покрикиванием конюха, князь погружался в дремоту, а в ушах еще звучали последние слова Первосвятителя Геронтия: «Нет, ты не оставишь нас, не явишься беглецом и не будешь именоваться предателем Отечества». «Конечно, – думал он, – духовенство не имеет полного понятия о случайностях войны, но оно же с чистым сердцем молится о спасении Отечества».
«Как же мне лучше поступить? – думал он и сам же себе отвечал: – На месте будет видней».
Очнувшись от дум, князь хмурился и вздрагивал, когда впереди из-за поворота вдруг показывались черные кусты. Ему мерещились татарские всадники, которые, изогнувшись, припали к гривам коней, готовые метнуть стрелу из огромного лука.