Как было сказано выше, в феврале на крайнем левом фланге Юго-Западного фронта формируется новая 9-я армия под командованием того же генерала П.А. Лечицкого, получившая задачу наступать на направлении Мармарош — Сигет. Теперь Ставка окончательно отказалась от идеи овладения Восточной Пруссией. Соотношение сил сторон на Восточном фронте к 1 февраля 1915 года, по русским данным, представляло из себя следующую картину (русские/противник)[18]:
Как видим, силы противника убывают с юга на север, что объясняется тем обстоятельством, что против армий Северо-Западного фронта (10-я, 12-я, 1-я, 2-я, 5-я армии) стояли немцы, а против армий Юго-Западного фронта (4-я, 9-я, 3-я, 8-я, 11-я армии) преимущественно австрийцы, усиленные германскими войсками. Соответственно, армии Юго-Западного фронта либо вовсе не имели численного превосходства над неприятелем, либо имели его в минимальных размерах. Казалось бы, что следует использовать преимущество в коннице: семнадцать с половиной кавалерийских дивизий против трех у противника. Однако в горах развернуться кавалерии было негде, и русские конники ожидали выхода армий фронта на Венгерскую равнину, чтобы броситься вперед, к Будапешту и Вене.
По мере развития операции, в войска 8-й армии, сражавшейся пока еще на главном направлении (на будапештской параллели), вливались все новые части, перебрасываемые из других армий Юго-Западного фронта, а затем и от соседа — Северо-Западного фронта. Именно сюда был переброшен 22-й армейский корпус ген. А.Ф. фон дер Бринкена из состава 10-й армии ген. Ф.В. Сиверса, находившейся на Северо-Западном фронте. Отсутствие данною корпуса в 10-й армии послужило одной из главных причин поражения 10-й армии в ходе Августовской операции в Восточной Пруссии (12 января — 8 февраля 1915 года).
Австрийцы на Ужокском перевале. Зима 1911 г.
Войска 8-й армии имели наилучшие успехи на всем Юго-Западном фронте. Трофеями 8-й армии стали до 50000 пленных, но всего семнадцать орудий: так что техника позволяла противнику наносить солдатам Брусилова невосполнимые потери. Поэтому, невзирая на медленное продвижение вперед, где на ряде участков русские вновь стали закрепляться на западных склонах гор, положение австро-германских войск было достаточно прочным. Как говорит ветеран горной войны, «Трудность управления и плохая связь в связи с ограниченной маневренной способностью, а также тяготением к дорогам, придают отдельным войсковым колоннам большую самостоятельность в действиях. Почему встает необходимость точной постановки задач колонам, продуманного распределения между ними живой силы и технических средств, так как всякое изменение уже принятой группировки в горах совершается крайне медленно. Также необходима и оперативная связь тактических действий отдельных войсковых колонн. Технические и огневые средства борьбы должны быть распределены по колоннам со строгим учетом не только возможности их боевого применения, но и питания их огнеприпасами, так как состояние путей сообщения здесь будет играть громадную роль»[19].
Так следовало бы вообще переходить в наступление, чреватое большими потерями, ввиду заведомо известной нехватки боеприпасов в артиллерийских парках армий Юго-Западного фронта? В каком-то смысле на этот вопрос можно ответить и положительно. Так, в новейшей литературе можно встретить утверждение, что наступление русских армий в Карпатах было вынужденным, так как противник сам готовился к собственному наступлению с целью выбить русских из Карпат[20]. Поэтому наступление войск Юго-Западного фронта носило упреждающий характер, а потому являлось оправданным. И это действительно так: австрийцы рвались вперед, к реке Сан, вплоть до падения в начале марта крепости Перемышль, где русскими трофеями стали сто двадцать тысяч человек и более тысячи орудий.
Трофейные австрийские пушки из крепости Перемышль.