На золотом пакале Сквозняка была изображена одетая в монашеский балахон фигура, держащая большой крест, а на черном – извергающийся вулкан. Эти символы Куприянову уже ни о чем не говорили. Но он не исключал, что в них также может быть скрыта подсказка, касающаяся характера аномальных свойств этих пакалей. Каких именно свойств, можно было лишь догадываться, но с пакалем-«вулканом» Кальтер на месте Сереги тоже соблюдал бы максимальную осторожность. Равно как с золотым «крестоносцем». Если даже пакаль с безобидным рисунком молота и наковальни являл собой на Татакото весьма грозное оружие, да и сейчас пугал Кальтера, светясь и источая жар, то на что могут быть способны пакали с откровенно агрессивными символами?
В качестве жеста вежливости Кальтер выложил на обозрение свои артефакты. «Молот» был Сквозняку не знаком, но «железную перчатку с кинжалом» он также знал, поскольку имел с ней дело в Дубае. Раскрыв карты, бывшие враги уставились на свою общую коллекцию трофеев, понятия не имея, что с ней делать. Вернее, что делать с ней, они знали. Но донести пакали до ворот Мегалита, выжить в бойне и проскочить в эти самые ворота казалось им сейчас совершенно невыполнимой задачей.
– Нам не хватает одного пакаля. – Кальтер первым нарушил возникшее молчание.
– В смысле? – Серега недоуменно посмотрел на созерцающего пакальное разноцветье напарника. – Что значит «не хватает»? А по мне, расклад самый что ни на есть полный. Сам глянь: желтый, белый, красный, черный и зеркальный. Других цветов в этой проклятой «радуге», насколько я знаю, не бывает.
– Я вовсе не это имел в виду, – возразил Куприянов. – Нам нужен не один, а два комплекта ключей, чтобы пробиться в Мегалит через главные ворота, раз уж в нем нет ни окон, ни балконов, ни вентиляционных отдушин. Это значит, нам осталось раздобыть всего-навсего один пакаль. А также свежий труп, который не вызовет ни у кого подозрений. Не ручаюсь, что моя идея сработает. Но если все происходит так, как ты сказал, боюсь, иного безопасного способа преодолеть эту преграду не существует.
– Дефицита трупов здесь точно нет, – усмехнулся Серега. – Ни свежих, ни тех, которые уже с душком, хотя последние, разумеется, попадаются чаще. Насчет пакаля, боюсь, все сложнее. Они здесь есть далеко не у каждого. И далеко не каждый, у кого они есть, выставляет их напоказ, украшая ими свой щит. Так что придется или охотиться за ними наугад, или хм…
Он осекся и неуверенно покачал головой.
– Или – что? – поторопил его с раздумьями Кальтер.
– Или мы бросим вызов какой-нибудь банде, – с явной неохотой договорил Серега. – И чем она будет отмороженней, тем выше шансы, что у нее найдутся пакали. В этом краю награды достаются либо самым сильным и дерзким, либо самым умным и хитрым. Но к последним нам так просто не подобраться, а вот первые могут сами к тебе нагрянуть. Особенно если им покажется, что у тебя в карманах лежит что-то интересное.
– Насколько крупные эти банды?
– По-настоящему крупных среди них нет. Слишком разношерстная здесь шляется публика, чтобы из нее могла организоваться армия. Тот же французский мушкетер может при сильном желании найти общий язык с испанским конкистадором, а спартанец – с персом из армии Ксеркса. Но чтобы перс объединился с мушкетером, а конкистадор – со спартанцем, такое исключено. Разница менталитетов – она куда сильнее, чем разница языков. Поэтому банд численностью более пяти-шести человек здесь практически нет. Да и в тех, что есть, может в любой момент вспыхнуть раздор. Особенно у ворот Мегалита, где каждый фактически начинает биться сам за себя.
– Конкистадоры и мушкетеры исключены. Если нападать на банду, то только на самую дремучую и суеверную из тех, у которых гарантированно имеются пакали. Есть у тебя на примете какие-нибудь идолопоклонники?
– Да близ ворот какой только сброд не ошивается! – всплеснул руками Сквозняк. – Но ты угадал: знаю я одну компашку не то сарматов, не то скифов; черт их разберет, кто они такие – вроде не монголы, но и на славян не похожи… Короче говоря, поцапался я с ними примерно месяц назад. К счастью, удачно отделался, даже одного прикончил и одежонку вот эту с него снял… – Серега стряхнул с плеча своей меховой жилетки воображаемую соринку. – Пятеро их было, этих отморозков. И если к ним с тех пор не прибился новенький, то сейчас они свою добычу на четверых делят. А может, на троих или двоих. Или их вообще в живых не осталось. Но когда я их в последний раз видел, один пакаль у них совершенно точно был. Даже знаю, какой масти: желтой. Когда я случайно на них нарвался, они как раз непонятный ритуал с ним проводили: поливали его кровью убитого пленника и над огнем держали.
– Превосходно! – заключил Кальтер. – Эти славные ребята мне уже нравятся. Вот ими в первую очередь и займемся… Как долго здесь длятся ночи?
– В это время года – часов по десять. Так что часа через три уже темнеть начнет. Однако по ночам лично я предпочитаю сидеть в укрытии, уж не сочти меня трусом. Просто слишком много двуногого зверья выползает в темноте на охоту. Жуткие твари, поверь на слово. Могут подкрасться сзади так, что ни одна травинка не шевельнется. Однажды я даже с настоящим ниндзя в потемках столкнулся. Хорошо, что ему не до меня было, а иначе даже не знаю, сидел бы я тут сейчас с тобой или мой труп уже догнивал в каких-нибудь кустах. Ты, конечно, у нас тоже известный специалист в вопросах ночных прогулок. И все же я не советовал бы тебе соревноваться со здешними хищниками, проверяя, у кого из вас острее чутье и клыки.
– Поживем – увидим, – уклончиво ответил Куприянов, у которого наконец-то сложилась в голове примерная картина этого мира. – Одно только мне неясно: как тебе удалось так быстро меня отыскать? Сколько сегодня в долине обитает народу? Тысяча человек? Две тысячи? И тем не менее, надо же какое счастливое совпадение: уже четвертый встреченный мной человек оказывается именно тобой, а не скифом, сарматом или семитом.
– При чем тут совпадение? – пожал плечами Сквозняк. – Сегодня ночью я увидел во сне берег моря и лежащую на нем твою железную руку. Поэтому как проснулся с утра, так и отправился на побережье. Ну а то, что ты не пройдешь мимо римского лагеря, было уже совершенно очевидно.
– Вот оно что! И как давно ты начал верить в вещие сны? – удивился Куприянов.
– С тех пор как воскрес, – признался напарник без тени улыбки на лице. – А ты на моем месте разве не поверил бы в столь очевидный намек «серых»?
– Честно говоря, не знаю, – признался Кальтер. – Возможно, и поверил бы. Хотя мне «серые» еще ни разу не транслировали такие пророческие сны. Возможно, это и к лучшему. У меня от их намеков и полунамеков и наяву голова кругом идет. А если бы они мне вдобавок сон портили, боюсь, я и вовсе рехнулся бы…
Глава 9
По мере того как напарники продвигались в сторону Мегалита, тот вырастал им навстречу из тумана во всей своей мрачной красе… Если, конечно, можно назвать красивым сооружение, создатель которого, похоже, совершенно не заботился о том, чтобы придать своему детищу хоть какой-то эстетический вид.
Кальтер знал, что в Шотландии – если, конечно, это была она – полным-полно всяческих замков и других средневековых построек. Но на фоне этого исполина все они выглядели бы словно скворечники, которые можно было бы брать и вешать на его стены и башни. Истинная высота последних до сих пор являлась загадкой даже для Сквозняка, который уверял, что прожил у их подножия не менее полугода. По его словам, ясной погоды здесь никогда не бывало. И потому вершины Мегалита постоянно скрывались в застившей небеса, хмурой непроглядной пелене.
Но даже в «урезанном» виде он производил неизгладимое впечатление, а при его долгом созерцании начинала кружиться голова. Кальтер мог лишь догадываться, что испытывают при этом другие обитатели долины. Особенно те, которые были заброшены сюда из глубокой древности или из диких мест. В отличие от человека, родившегося в двадцатом веке, эти дикари не видели современных небоскребов, плотин, мостов и иных гигантских сооружений, что могли бы показаться им творением богов, но никак не людей. Воины, заброшенные сюда из времени, когда человечество уже научилось возводить величественные дворцы и храмы, наверняка не впадали рядом с Мегалитом в благоговейный трепет. Но и они вряд ли сомневались, что его мог построить кто-то иной, кроме богов.