А они все выбрались на берег. Мокрые, продрогшие. Даже водка не согрела.
На берегу копнами сена темнели избы.
«Пойдемте к Гале», — сказал Булахов.
Жила в Буныреве молодая учительница, бойцы звали ее просто Галей. Она и ее мать не раз угощали разведчиков чаем с малиновым вареньем.
Среди глубокой ночи они постучались в дверь домика учительницы. Их встретили как гостей. Пока закипал самовар, бойцы немного обсушились за большой русской печью, а потом сели за стол. Горячий чай с малиновым вареньем — лучшее лекарство.
Галя предложила:
«Оставайтесь у нас до утра, товарищи. Хоть раз отдохнете как следует».
И мать сказала:
«Право слово, заночуйте. Мы с дочерью на печи устроимся».
Разведчики — в один голос:
«Оставайтесь вы, товарищ младший лейтенант, авось ничего не случится и мы двое останемся, по очереди на крылечке подежурим. Штаб совсем рядом».
Булахов раздумывал. А Галя уже разобрала кровать, одну подушку унесла себе на печь. Разведчики взяли оружие, но их командир не поднимался из-за стола.
«Эх, выспаться бы!ꓺ Но почему немцы в эту ночь так насторожены? Ведь всегда удавалось перебраться через реку, а тут — осечка. И новые огневые точки появились — три пулемета. Немцы не побоялись размаскировать их. Значит, приготовились и начнут утром».
Булахов встал, поблагодарил за угощение, сказал Гале: «Нам надо быть на своем месте. У вас есть погреб и щель вырыта возле избы. В случае чего — спрячьтесь».
Так и ушли.
Предположение командира оказалось верным, и еще до рассвета немцы начали артподготовку. Несколько батарей в течение Двух часов били по Буныреву и всему берегу, где редкой цепью оборонялся батальон.
Немцы заняли деревню. Остатки рот скатились в овраг, перемешались там. Комбат растерялся, и командир полка приказал Булахову вести бойцов в контратаку и вернуть Бунырево.
Деревня горела. Бойцы черными тенями метались между огней…
Пуля ударила в каску, погнула край ее возле уха, задела висок — Булахов повалился на изгородь, потерял сознание. Очнувшись, он увидел землю, которая раздергивалась, как пряжа, в голове гудело, и вокруг ничего не слышно. Шатаясь, он поднялся и увидел знакомую избу. Пламя бешено плясало на крыше, полыхало в окнах, вырываясь языками, выгнутыми кверху. На миг ему почудилось: там, в окне, — девичье лицо. До неузнаваемости исказившееся и почерневшее, оно исчезло в пламени.
«Надо было спрятаться, — кричал он и не слышал собственного голоса. — Я же говорил! У вас есть подвал, бойцы выкопали в огороде щель. Надо было укрыться, ждать. А наше дело — всегда быть на своем месте!»
Это он выкрикивал во сне. Ему виделся пожар, и Галя с матерью, погибающие в огне, заломив руки, умоляли его: «Останься!» Они заклинали: останься жив и отомсти!ꓺ
Булахов заснул на диване, не успев снять сапог.
25
Девяносто две тысячи немецких солдат и офицеров совершали свой последний марш на восток, от Кенигсберга к Тильзиту и дальше. Под охраной автоматчиков они шли сильно растянувшейся колонной, стараясь держать равнение в рядах.
Возле контрольно-пропускного пункта, где поднятый шлагбаум торчал подобно штыку, нацеленному в небо, движение пленных замедлилось. Шлагбаум опустился, отрезав и остановив часть колонны.
— Актунг! Линкс! Штеен! — выкрикивали конвоиры заученные слова команды, и пленные сошли с дороги влево, остановились, привычно образовав четыре шеренги с офицерами впереди.
На шоссе показались автомашины. Пронесся бронетранспортер с пулеметами на бортах, за ним небольшая легковушка с брезентовым кузовом, затем длинная легковая… В этой машине рядом с шофером сидел военный крепкого сложения, в зеленой фуражке, надвинутой на глаза. Офицеры, стоявшие ближе к дороге, успели разглядеть на широком погоне большую звезду, советский герб и догадались, кто едет. Советский маршал, командующий русскими войсками. Он предлагал окруженному в Кенигсберге гарнизону сложить оружие, не проливать зря кровь.
Немецкие офицеры торопливо взяли под козырек. То же сделали и все другие офицеры в колонне, глядя на первых, вскинувших руки к козырькам, а солдаты замерли по стойке «смирно».
Маршал проехал по дороге на запад, к Земландскому полуострову.
Колонна немцев выстроилась на шоссе и двинулась дальше. Конвоиры, шедшие далеко друг от друга, перекликались: