— Кто говорил?
— Разве ты не знаешь? Фюрер. Он писал в своей книге, что слезы войны дадут хлеб насущный. Слез и крови пролито много, а где хлеб? Чего ты ждешь, солдат? Хочешь вместе со мной умереть — не от пули, так от голода?
— Никто вас не тронет, — сказал Колчин, натягивая плащ-накидку и собираясь идти дальше, но, помедлив, развязал мешок, вынул буханку хлеба, отломил половину и положил ее в руки слепому. Руки дрогнули. Старик быстро ощупал хлеб, поднял выше и понюхал.
— Ты русский! — вскричал слепой, по хлебу догадавшийся, с кем говорил: он держал не эрзац, а настоящий хлеб, какой ел давным-давно и хорошо помнил его ни с чем не сравнимый запах и вкус. — Скажи, ты русский?
Ответа слепой не услышал.
Колчин был уже на дороге.
— Мечты, надежды — все к черту!ꓺ — выругался он. — Получилось не то, к чему стремился, о чем мечтал. А могло бы… И этот за своего принял. У слепых особенно обостренный слух. По разговору для слепого старика я — немец…
2
Начальник политотдела Витебской Краснознаменной дивизии подполковник Веденеев знакомился с новым инструктором. Посмотрев кандидатскую карточку, Веденеев мысленно пожалел, что прислали такого молодого политработника: лейтенанту Колчину всего двадцать один год. Но просьба политотдела дивизии прислать человека, хорошо знающего немецкий язык, была срочной, ее выполнили, теперь дела не изменишь.
— Игнат Кузьмич! — громко позвал Веденеев, и в комнату вошел пожилой рыжеусый ефрейтор в фуфайке. — Организуйте чаек нам с лейтенантом.
Усач принес кружки и чинно удалился, чтобы не мешать разговору. Подполковник кивнул ему вслед:
— Шабунин — старый солдат. В первую мировую войну побывал у немцев в плену, знает язык. В случае чего, вам помощник. Мы с ним встретились в сорок первом… Ну, а сейчас коротенько расскажите о себе для лучшего знакомства, — попросил Веденеев.
Коротенько получилось так.
Крестьянский сын из Тульской области. Недалеко от родной деревни были две немецкие коммуны: «Морген рог» и «Роте фане». Вместе с немецкими ребятишками Юрка Колчин бегал на Оку рыбачить и купаться, вместе с ними учился в школе. Весной сорок первого года уехал к тетке в Ленинград, чтобы поступить в фабрично-заводское училище. Началась война. Блокада, голод… Зимой еле выбрался из Ленинграда по льду Ладоги. Взяли в армию — курсы, год работы с немецкими военнопленными. Он хотел на фронт или в тыл врага разведчиком, подал рапорт. Просьбу удовлетворили. Началась подготовка. После голодной жизни в блокированном Ленинграде у Колчина испортились зубы, их заменили золотыми — лощеным и богатым должен выглядеть молодой немецкий офицер с дворянской фамилией. Летом сорок четвертого года сбросили с самолета к белорусским партизанам. Вскоре с группой партизан попал под минометный обстрел, и какая нелепость — ранило осколком в ногу. Так и не успел ничего сделать. После освобождения Белоруссии долечивал рану в госпитале. Прибыл в политуправление фронта. Там инструктаж, назначение…
— Где вас сбросили к партизанам?
— Район Беловежской пущи. А что, товарищ подполковник?
— Ничего. Знакомы те места. — Веденеев встал, подошел к печке — его знобило.
— Теперь — о предстоящей работе. До вас была женщина. Умный, смелый человек Эрна Августовна. Три года работала подпольщицей в оккупированной Прибалтике. Освободили ее от службы в армии по болезни. А работы у нас сейчас очень много. Так что вы — как нельзя вовремя…
Подполковник вернулся к столу и продолжал:
— Сегодня я был в политотделе армии. Есть задание, о нем в нашей дивизии знают генерал Сердюк, заместитель комдива полковник Афонов, начальник разведки. Предстоит лично вручить письмо одному немецкому генералу в Кенигсберге.
Летом прошлого года, вы помните, в районе Минска была почти полностью окружена и разгромлена Четвертая ненецкая армия. Ее штаб с отдельными частями успел заблаговременно убраться дальше на запад. Самую большую группу окруженных войск возглавил командир двенадцатого армейского корпуса генерал-лейтенант Мюллер.
В окружении он убедился, что все попытки вырваться из котла напрасны, и сдался в плен. Наше командование предложило Мюллеру условия капитуляции окруженных немецких войск. Генерал в обращении по радио сообщил эти условия и приказал сложить оружие. Немцы прекратили сопротивление. Сделав такой шаг, Винцеиц Мюллер не остановился на этом.
— И сейчас — активный участник движения «Свободная Германия». Нам говорили…
— Да. Вот кем написано письмо, которое надо вручить командиру корпуса Вартману. Кто это сделает? Один бывший офицер немецкой армии. Он прислан политуправлением фронта, находится у нас. С ним пойдут два или три человека, верные комитету «Свободная Германия». Им нужна помощь. Дело важное. Мы хотим скорейшей победы, чтобы не проливалась кровь наших бойцов, не гибло в Кенигсберге гражданское население и пленные — русские, поляки, французы — их там тысячи. Поэтому предпринимаются вот такие шаги, и немецкие антифашисты готовы пойти на смерть лишь бы не допустить ненужного кровопролития, пойдут даже с малой надеждой на то, что у генерала Вартмана хватит разума и смелости отдать приказ, какой отдал своим войскам в прошлом году Винценц Мюллер.