Мы начали «окапываться». Устраивать огневые позиции, расчищать пути отхода и так далее. Связь держать на расстоянии теперь стало невозможно, в таких случаях каждый действует по заранее обговоренному алгоритму действий. Даже тема такая на учениях имеется - «одиночный протокол». Его отрабатывают чуть ли не в самом начале учебки, а потом благополучно о нем забывают. Почему? Потому что считается, что с существующем уровнем технической оснащенности республиканских подразделений, такой ситуации возникнуть не может... Не могло. Мы закончили часа через три, а Кассандра уточнила — 2 часа 57 минут 43 секунды. Я выставил часовых, остальным приказал отдыхать.
Я наблюдал, как Димитров рассматривает кусок подобранной железяки со всех сторон. То так повернет, то этак. Художник.
- Нарисовать хочешь? - спросил я.
- Сголографировать, - уточнил он.
Я вынул из коробки с инструментами «наперсток», щелкнул по нему и превратил в стакан.
- Так ты голограф. Любишь момент ловить?
- Истину, - тихо ответил он.
Я кивнул и выдавил в стакан кубик сжатой воды. Привычно сыграл рукой, чтобы не расплескать содержимое — вода врастает в объем почти мгновенно. Кубики эти...Ими убить можно, какие они тяжелые. Наверное, поэтому, их так мало...
Я отпил воды и задал вопрос, который сто раз велел себе не задавать, но, наверное, забыл от усталости:
- Слушай, а чего ты тогда сюда пошел? Голографировал бы дальше.
Его лицо окаменело и я сразу понял, что к чему. В десант идут по трем причинам: некуда податься, убили кого-то из родных или близких, ну или в силу традиций — дед служил, отец служил и мне Бог велел. Есть, конечно такие, которые идут из идейных соображений, но, большая их часть, как правило, отморозки.
- Есть причины, - глухо произнес Димитров и я промолчал, ничего не сказал ему в ответ.
Сам я попал в десант по первой причине. У меня был выбор: либо лететь на плантации Фира и вгребывать там с утра до вечера, либо в армию идти, здоровье позволяло. Ничего больше такому нищеброду как я, не светило. На Фире люди сгорали быстро, хотя и получали больше. Я выбрал армию.
А у этого паренька, судя по всему, причина номер два.
Димитров положил железяку на пол и стал проверять винтовку. А я встал и пошел «проветриться», потому что людей в таком состоянии лучше оставлять одних, на какое-то время.
Я, наверное, успел сделать шагов десять, когда услышал характерное шипение, с каким работает плазменный резак. Нас вскрывали. Сердце бухнуло и забилось быстрее. Я молча вернулся и занял свою позицию. Метрах в десяти от меня с сосредоточенным выражением лица лежал Димитров и целился в пустоту. Ну, недолго осталось... Если они используют гранаты... Сначала сюда добраться нужно. Все наше расположение в ловушках — пусть сунутся только. В случае чего мы легко уйдем — никто это место защищать не собирается. Растворимся в катакомбах.
Далекое шипение прекратилось. Затем последовал звук мощного удара — наверное, это нога, закованная в броню скафандра усиленной защиты врезала по двери. Дверь распахнулась, ударилась о стену. Минутная тишина. И падение чего-то тяжелого. И снова тишина.
Потянулись минуты. Они сложились в полчаса. Никто туда не поднимется, никакой разведки, никто туда не пойдет. Димитров кашлянул. Я яростно на него взглянул. Казалось, он не обратил на это никакого внимания.
- Сержант, - вполголоса сказал он, - а где бойня, которую вы обещали? Уже несколько часов стоит тишина.
Мы с Кассандрой осторожно приблизились к распахнутому контейнеру. Бросили его небрежно и часть содержимого просто выпала при ударе об пол. А может, так и было задумано. Вода в бутылках и саморазогревающиеся пакеты с пищей. И все.
- Что скажешь? - спросил я.
Она пожала плечами.
- Это не бомба. Может пища и вода отравлены?
- Сейчас узнаем, - я натянул защитные перчатки, - прикрывай! Они знают, что мы здесь.
Кассандра направила винтовку в проем двери. Я взял пакет и бутылку и мы бесшумно вернулись в коммуникации.
Нас встретил угрюмый Ашимов, которому Кассандра коротко кивнула - «все в порядке».
Пластинчатые индикаторы показали нулевую реакцию. Это означало, что отсутствуют два типа угроз: химическая и биологическая. Во всяком случае то, что известно человечеству убить нас не могло.
- Что все это значит? - спросил Абани. - Что за цирк?
Я не ответил.
Мне пришло в голову, что брось я сейчас винтовку и пойди прогуляйся наружу — они меня свяжут. Абани примет командование, взглянув на меня с сожалением, - мол, спекся, парень и дальше все пойдет по накатанной. Ладно, оставим эти мысли.