И вот капитану Иванникову из второй роты докладывают, что с ним хочет говорить Иванов.
— Где Степан? — с тревогой спросил разведчика командир батальона.
— Ранен.
— И ты его бросил?
— Я его оставил, чтобы попросить вас прикрыть огнем меня и других товарищей, которые пойдут за ним.
— Я с вами сам пойду. Ждите меня.
Командиру батальона идти на такой риск нельзя, но, учитывая его боевую дружбу с Семечкиным, командир полка и командир дивизии разрешили Иванникову вызволить разведчика из беды.
— А если мы атакуем немцев всем батальоном? — спросил Иванников командира полка.
— Ответ будет дан через полчаса, — ответил командир полка.
Боевая дружба — самая крепкая дружба. Если хоть один советский человек попал в беду, к нему на помощь придут десятки, сотни, тысячи людей.
Разрешение на атаку было получено. Артиллеристы получили приказ поддержать атаку батальона.
На рассвете все приготовления были закончены, и на вражеские позиции обрушился огненный смерч. С первыми артиллерийскими залпами Иванников и Иванов устремились к месту, где лежал Семечкин.
Солдаты вышли из окопов с криками:
— За Семечкина! За Степу! Ура!..
Ну, разве это не настоящие богатыри, советские солдаты!
Семечкин вернулся из санбата сейчас же, как только вынули из его тела осколки.
Батальон оборудовал новые позиции, только вчера захваченные у врага. В блиндаже капитана Иванникова лежал Семечкин, а около него сидел щупленький Иванов и заливался соловьем. Я вошел в блиндаж, когда старшина пел «Есть на Волге утес». У Семечкина на глазах навернулись слезы. Я спросил его:
— Больно, сержант?
— Что вы, что вы! Это песня до души дотронулась…
Так вот мы и жили, так воевали. Но война есть война.
На войне, как говорит Сергей Васильевич Пешехонов, бывает всякое.
И вот что вскоре случилось. Наш батальон атаковал селение Тылты. Я шел с одной из рот, когда меня догнал Семечкин и каким-то диким голосом закричал:
— Убит капитан!
Иванников был сражен вражеской миной в тот момент, когда менял свой наблюдательный пункт. Я принял командование батальоном на себя. Иванов и Семечкин не отходили от меня.
Атака наша не удалась. Населенный пункт остался в руках у врага.
Вечером мы хоронили нашего капитана. Представители всех рот на коленях поклялись отомстить врагу за смерти любимого командира.
После похорон мы с Ивановым и Семечкиным остались втроем.
Долгое время каждый из нас молчал. Семечкин вдруг сказал:
— Товарищ командир, что-то надо придумать. Неужели фашисты и сегодня ночью будут в этих Тылтах, за которые отдал жизнь наш капитан?
Я вынул карту и внимательно посмотрел ее. Было ясно, что селение с фронта взять очень трудно. Кругом села лежали болота. А что если по болотам зайти в тыл фашистам? Что если на войне попробовать сделать то, что когда-то сделал младший командир Анисимов на учении?
И я изложил план разведчикам. Они должны были обследовать болото этой ночью, а следующей ночью провести батальон в тыл врага.
Командир полка одобрил этот замысел.
Утром Иванов и Семечкин вернулись из разведки.
— Путь очень трудный, — сказали они. — Но наши солдаты пройдут.
Ночью мы пошли по болотам в обход села. Орудия, минометы и пулеметы несли на руках. Я вспомнил овраг, по которому на Дальнем Востоке шел за Анисимовым. Как нельзя лужу сравнить с морем, так нельзя сравнить трудности, которые пришлось преодолевать тогда и теперь, в Литве. В иных местах солдаты проваливались в болото по самые плечи, помогали друг другу…
Атака была злой и стремительной. Ни один фашистский солдат не ушел из села. Нам достались богатые трофеи, было взято много пленных.
В первых рядах атакующих шли наши богатыри Иванов и Семечкин. Иванов был ранен в бедро. Семечкин сам перевязал его, взял на руки. Иванов часто терял сознание, а когда приходил в себя, спрашивал:
— Где мы, Степа, не в Тылтах?
На площади села Семечкин положил своего друга на землю и сказал:
— Вот тебе, Слава, и Тылты. Земля эта наша, советская. Это же Литва.
— Вижу, Степа. Спасибо тебе, спасибо всем, кто постарался нынче… Теперь неси меня в госпиталь. Вылечусь — вернусь. Опять будем вместе воевать.
Прорыв на одер
Все наше соединение в конце 1944 года было переброшено на Первый Белорусский фронт. Нам отвели участок обороны рядом с подразделениями возрожденного Войска Польского. Стояли мы в Праге — предместье Варшавы, а за Вислой день и ночь горела столица Польши. Больно было смотреть, как немецко-фашистские войска взрывают и жгут красавицу Варшаву.