— Встань прямо, — рявкнул он, прежде чем нажать кнопку вызова лифта. — Спенсеры не сутулятся и не пресмыкаются ни перед кем.
Я сделал вид, что пытаюсь держаться прямее, чем я уже был, мои нервы сделали меня твердым, как доска. — Да, сэр.
— Хорошо. Следуй за мной и не разговаривай до конца вечера, пока к тебе не обратятся. Ты понимаешь?
— Да, сэр.
После напряженной поездки по шестидесяти пяти этажам "Spencer Tower" мы сели в обычный гладкий черный таункар отца, стоявший на холостом ходу у обочины, за рулем которого был Рик, единственный мужчина, которому разрешалось его куда-либо возить.
Машина медленно ехала по улицам Сити, которые были тихими в это время ночи понедельника, и я сразу узнал маршрут к "Hargraves Tower" - всего в четырех кварталах к северу от нашей башни, в стороне от набережной.
Рик высадил нас у главного входа, и я послушно последовал за отцом в лифт. Мы вышли на двадцать четвертом этаже, оказавшись в помещении, похожем на неиспользуемое офисное помещение - недавно отремонтированное и ожидающее, как я догадался, когда здесь поселится следующая компания Харгрейвз.
Отец провел меня в большой конференц-зал, где не было ничего, кроме простого бежевого ковра и нескольких человек, одетых по-деловому и стоящих по комнате.
Я сразу заметил своих лучших друзей, Зака и Ноя. Я поспешил туда, где они стояли, прислонившись к голой стене в дальнем конце конференц-зала. Они тоже были в костюмах, и ни один из них не выглядел взволнованным тем, что находится здесь.
— Привет, — прошептал я, заняв свое место рядом с Заком. — Ребята, вы знаете, о чем идет речь? Отец мне ничего не говорил.
— Неа, — ответил Зак, вытягивая букву "а". — Мама послала Рамона оттащить меня от моей PS4 примерно полчаса назад. Он напялил на меня этот дурацкий костюм обезьяны, и теперь я здесь, очевидно, занимаюсь настоящим наследственным дерьмом. Он дернул свой красный галстук и провел рукой по своим растрепанным черным волосам, которые, по-видимому, телохранитель его матери не заставил его расчесать.
— Тссс, — прошипел я, ткнув его локтем в ребра. — Не дай им услышать, как ты скулишь. Это большое дело. Они наконец-то начнут относиться к нам как к наследникам, если мы сможем присутствовать на официальном семейном собрании .
— Я тоже ничего не знаю, — добавил Ной с другого бока от Зака с тихим вздохом. На нем был светло-серый костюм, который все еще сидел на нем как влитой, поскольку он был последним из нас, кто добился резкого роста.
Ну, кроме Джоли, но она была на год младше нас и девочкой - так что она должна была быть крошечной.
Ной продолжил. — Папа усадил меня чуть раньше и просто сказал, что сегодня вечером мне нужно показать, что я сильный и предан Семье. Этот вечер важен. — Он поправил пальцем свои круглые очки в проволочной оправе повыше на переносице, прежде чем откинуть с лица выбившиеся пряди своих лохматых светлых волос - классическая суетливость Ноа.
Мои нервы напряглись от его слов, но я был полон решимости доказать, что у меня есть все необходимое, чтобы стать наследником Спенсеров, что бы ни случилось сегодня вечером. Я настороженно оглядел комнату, но не нашел ничего, что дало бы мне хоть какой-то намек на то, что, черт возьми, происходит.
Мой отец стоял в центре комнаты, черты его лица были такими же холодными и расчетливыми, как обычно. На нем был один из его дорогих костюмов, сшитых на заказ, и я подумал, не носит ли он оружие под пиджаком. Его каштановые волосы - того же шоколадного оттенка, что и мои, - только начинали седеть на висках. Несколько месяцев назад он отпраздновал свое сорокалетие, и я хорошо это запомнил, потому что мы вчетвером пробрались вниз и стащили две бутылки шампанского с его шикарной вечеринки, прежде чем напиться до бесчувствия в моей медиа-комнате. Мы вырубились в куче спальных мешков и проснулись на следующее утро, чувствуя себя полным дерьмом.
Отец вполголоса разговаривал с мамой Зака, Андреа Ферреро, которая слушала его со страшной улыбкой, приклеенной к ее обколотому ботоксом лицу. На ней был строгий брючный костюм кроваво-красного цвета, а ее остроконечные черные туфли на высоких каблуках, наверное, стоили столько же, сколько машина моей мамы. Она была гадюкой, и все мы ее боялись, за исключением Зака, конечно, потому что он был ее любимым сыном.
Отец Ноя, Питер, стоял рядом с ними и, казалось, вполуха слушал все, что мой отец говорил Андреа, в то же время не сводя глаз с двери. Он был единственным из них троих, кто выглядел хоть немного встревоженным, хотя ему все еще удавалось держаться высоко и гордо, как и остальным. У него были пепельно-русые волосы, лишь немного отличающиеся от золотистых волос Ноя, а облегающий темно-синий костюм подчеркивал его худощавую фигуру. Он был наименее пугающим из них троих, которые были здесь, предпочитая в основном вежливо опекать Ноя на расстоянии, а не применять деспотический контроль, к которому мы с Заком привыкли со стороны наших собственных родителей.