Я лежала рядом с Заком и Ноем, пока мы прислушивались к приближающимся шагам мистера Спенсера. Его блестящие ботинки появились перед входом в наш форт. Он присел на корточки, и его темные глаза отыскали меня.
Внезапно я почувствовала, как у меня по коже поползли мурашки.
Он поднял пистолет и направил его прямо на меня. Его рука уже была вся в крови.
— Почему, отец? — Беннетт внезапно потерял всякие эмоции.
— Для Семей, — ответил он.
Затем он нажал на спусковой крючок.
Я проснулась с криком.
Сев и втянув воздух, мне потребовалась долгая минута, чтобы осознать, что я нахожусь в своей постели в своей комнате в общежитии C. Не в крепости из одеял в доме Беннетта. Только на моей кровати в комнате.
Не смотреть в дуло пистолета Джеймса Спенсера.
Я вытерла пот со лба и нащупала свой телефон, который заряжался на прикроватной тумбочке.
— К черту мою жизнь, — простонала я, увидев, что часы показывают только полночь.
Пройдут часы, прежде чем я смогу снова заснуть после очередного кошмара, искажающего мои детские воспоминания, и я буду бесполезна во время своей утренней тренировки.
Приняв решение, я сбросила одеяло и, спотыкаясь, выбралась из кровати, натягивая спортивную одежду с грацией зомби. Я положила свое ожерелье в виде цветущей вишни в маленький сейф, который спрятала в глубине своего шкафа, как обычно делала, когда занималась греблей, а затем тихо прокралась по коридорам общежития и вышла на лужайку, направляясь в спортзал.
Сейчас я собиралась заняться своей тренировкой, грести на эрге до тех пор, пока не перестану дышать, думать или двигаться, а потом отключусь, пока не придет время для занятий.
С момента ограбления башни Харгрейвз прошло почти пять дней, и я была искренне удивлена, что кошмар не пришел раньше - например, той же ночью. В конце концов, мои родители погибли в той гребаной Башне.
Как и ожидалось, в спортзале было пусто, поэтому после того, как я прошла в здание с помощью своего удостоверения личности, я направилась в огромный тренажерный зал. Он был таким же большим, как баскетбольная площадка по соседству, и имел крытую дорожку, идущую по периметру второго этажа. Несмотря на поздний час, похожее на пещеру помещение спортзала было ярко освещено резкими флуоресцентными лампами.
Поскольку этим вечером тренажерный зал был моим, я подключила свой телефон к док-станции, которая подключалась к акустической системе в комнате, и увеличила громкость — Pretty Girl группы Sugarcult, прежде чем запрыгнуть на один из сверкающих новых гребных тренажеров.
А потом я гребла. И гребла, и гребла.
К черту Джеймса Спенсера.
К черту Питера Харгрейвза.
К черту Андреа Ферреро.
К черту все Четыре Семьи.
К черту их подхалимов и легионы леммингов, которые помогают им держаться на шее этого города.
И к черту Наследников. Все они были одинаковы.
Как раз в тот момент, когда я собирался установить личный рекорд на дистанции 5 км, усиленно подтягиваясь под — What It Is to Burn, я услышала громкий хлопок рукой по стене, когда моя музыка внезапно оборвалась.
Я резко остановила свой тренажер, вся в поту и тяжело дыша. Я повернулась, чтобы окинуть взглядом комнату, только чтобы увидеть Беннетта, одетого в свою футболку команды с длинным рукавом и короткие спортивные шорты, держащего в руке шнур питания аудиосистемы и смотрящего на него так, словно это оскорбило его мать.
Вскочив на ноги, я бросилась к нему.
— Какого хрена, Спенсер? — Рявкнула я, протягивая руку, чтобы выхватить у него шнур.
Он выдернул его из пределов моей досягаемости, этот высокий ублюдок.
— Выключи это эмо-дерьмо, — зарычал он на меня. — Используй наушники, которые постоянно торчат у тебя в ушах, если хочешь музыки. Это не твой личный тренажерный зал.
Он бросил шнур и скрестил руки на груди, одарив меня своим лучшим устрашающим взглядом. Он закатал рукава до локтей, его загорелые предплечья сгибались в такт движению, и мне было неприятно, что я это заметила.
— Или еще лучше, — продолжил он. — Уходи.
— Это приказ принца своему ничтожному подданному? — Фыркнула я, принимая позу зеркальной силы и встречая его сердитый взгляд. — Или взрослый мужчина передо мной закончил закатывать истерику?
Он придвинулся ко мне ближе - слишком близко - и я ткнула ладонью в середину его широкой груди. — Отвали, придурок, — прорычала я. — Я одна из немногих людей в этом городе, кто тебя не боится. Не надо. Трахатся. Со. Мной.