— Я сам еще недавно так думал и такими же словами себя оправдывал, — сказал Белов.
— И что же твое мнение так круто изменило?
— Жизнь, — ответил Саша.
— А мне жизнь ничего не меняла, — ответил Семен, — так что мне до наркоманов дела нет, пусть дохнут. Дерьма не жалко.
— Пусть дохнут? — переспросил. Саша. — Тогда сегодня, когда придешь домой, посмотри у своей младшей дочери руки на локтевых сгибах. По моим сведениям, там у нее должны быть следы от уколов.
До Семена не сразу дошло, что ему сказал собеседник. Белов следил, как добродушно-настороженное выражение его лица сменилось на зверски-растерянное.
— Что ты сказал? — вскочил Семен, так, что пластмассовый стул из-под него отлетел к стене. — Ты на что намекаешь? Намекаешь, что моя младшая наркоманка?
— Я не намекаю, я это знаю с точностью до ста процентов, — невозмутимо ответил Саша. — Я привык за свои слова отвечать, поэтому на ветер их не бросаю.
— Да я же Барона предупреждал, что если, не дай бог, он моих детей зацепит, то я его за органы подвешу! — вспылил Семен.
— А Барон об этом ничего и не знает, — спокойно ответил Белов, наколов маленькую мидию на вилку, — твоя дочь у него ничего ни разу не покупала. Для нее наркоту берут или ее подруги, или вообще случайные люди за премиальные.
— Откуда ты-то все это знаешь? — спросил Семен, нервно дергая желваками. — Ты в городе-то всего ничего и уже знаешь то, чего я не знаю!
Белов не стал отвечать на этот вопрос и раскрывать эту тайну. Потому что бывший уголовный авторитет Белый в новой своей жизни не растерял способность работать быстро, хватко или гибко, если это требовалось. Он моментально после назначения на должность начальника службы безопасности опутал город Красносибирск агентурной сетью, которой заведовал у него Доктор Ватсон.
А Ватсон, в свою очередь, как человек бывалый, жизнью наученный, прошедший Афган и бомжовую жизнь на помойке, умел налаживать контакт в любых сферах, начиная с самых низших и заканчивая заоблачными. А пропуском в компанию везде служило одно и то же — бутылка водки. Только разнилась по качеству, в зависимости от статуса компании.
— А старшая моя дочь тоже колется? — осторожно спросил Семен.
— Не знаю, — честно ответил Белов, — у меня информация есть только по твоей младшей.
— Ей же всего двенадцать лет, — заскрипел зубами смотрящий, — она же ребенок еще совсем. Ей в куклы играть, а ее к наркоте потянуло. Но я же не даю ей много денег, откуда же она их берет?
— Может быть, Барон дозу ей в долг дает?
— Урою цыгана! — окончательно рассвирепел Семен.
— Посеешь ветер, пожнешь бурю, — сказал Белов, проглотив мидию, — я уже пожал плоды того, что посеял. Только с тем отличием, что сеял я бурю, а пожал ураган.
Цыганский наркобарон увидел на пороге своего кабинета Семена, о неожиданном визите которого ему доложили, раскинул руки и широко улыбнулся, демонстрируя ряд золотых зубов:
— О, чавэла, дорогой! Какими судьбами! — но радушное приветствие его споткнулось о ледяной взгляд смотрящего и ходившие ходуном желваки.
— Что такое, Сергей Сергеевич? — спросил цыган, назвав его, как и положено, по имени, а не по кличке. — Что случилось?
Но Семен ничего не ответил, приблизился еще на шаг, коротко размахнулся и врезал цыгану прямо по золотым зубам так, что тот перелетел через свой широкий стол и свалился с другой стороны. Сразу же в кабинет Барона заскочили два черноволосых крепыша, а за спиной Семена возникли Дуба и Герман, с нетерпением переминающиеся на месте.
Поскольку ситуация была очень нетипичной — Барона ударил авторитетный блатной, то цыганские чхаворалэ Барона застыли на месте и ждали указаний от своего цыганского папы. Он медленно поднимался с пола, утирая рукавом шелковой рубашки разбитые в кровь губы. Барон уперся ладонью в стол и спросил:
— Надеюсь, у тебя, Сергей Сергеевич, были достаточные причины, чтобы так поступить?
— Более чем, — коротко ответил Семен, — сегодня я увидел на руке своей младшей дочери следы от наркотических уколов.
— Я клянусь тебе, что никто из моих ребят не продавал ей ничего, — ответил Барон, — но даже если бы и так, то это не дает тебе права в моем собственном доме…