Кабан был уверен, что сделает все стремительно и скроется с места преступления моментально. Возможно, если даже кто-то из окон заметит марку и цвет машины, даже если милиция объявит план «Перехват», это ничего им не даст. Похожих «Жигулей» в Москве, как блох у дворняги.
Кабан устроился поудобнее на заднем сиденье «Жигулей», которые Боб поставил так, чтобы из окон дома их видно не было, зато из их машины «девятка» и подъезд были, как на ладони. Боб должен был глаз не смыкать, следить за «девяткой», а как только Белов выйдет, разбудить шефа. Кабан приготовил пистолет, навернул на него глушитель, потом надел белые перчатки и стер с вороненой стали оружия все свои отпечатки. Пистолет положил рядом с собой. Ничего, что стрелять придется спросонья. По Белову он даже с похмелья не промажет.
Проспав всего три часа на диване в квартире Степаныча, Александр открыл глаза и быстро сел. Отсыпаться ему было некогда. Мало того, что нужно было найти Ивана, в Красносибирске его ждала только что начатая работа и запущенное дело по ликвидации в городе наркотиков.
Он щелкнул пультом телевизора и стал одеваться. Шли новости, которые Саша привык слушать. Так или иначе при его работе все, что происходило в стране, его косвенно касалось. Он слушал вполуха из ванной, бреясь электрической бритвой перед зеркалом. Арсений Степанович тоже поднялся и тер сонные глаза, широко зевая.
— Ты-то чего поднялся так рано? — спросил Белов Степаныча.
— Как чего, — ответил тот, — за руль. Поедем в фонд «Реставрация».
— Нет, мне такой сонный водитель ни к чему, — ответил Саша, — иди спи до обеда, а я пока на такси съезжу, а потом тебе позвоню.
— Справишься сам? — спросил Степаныч, который и правда чувствовал себя, как сомнамбула.
Белов сказал, что справится и в одиночку, и тогда Степаныч ушел досыпать, и тут диктор новостей по телевизору произнес фразу: «Беспорядки в городе Красносибирске», которая заставила Сашу выскочить из ванной. Он увидел город, который ему недавнего времени стал родным, увидев особняк Барона и толпу людей вокруг него за забор летели камни, бутылки и металлические прутья. Молоденькая корреспондент ка, перекрикивая орущую толпу, рассказывала о том, что терпение жителей Красносибирска, доведенных до отчаяния развернувшейся в городе наркоторговлей, лопнуло и народ стал громить виллы цыганских наркоторговцев.
— Простые люди, матери и отцы наркоманов, затянутых в сети наркозависимости; местным наркобароном, — красиво говорила корреспондентка, — братья и сестры, умирающих от уколов людей вышли на улицы и стали громить особняк цыганской мафий, крепко обосновавшейся в Красносибирске. Спросим же у них, что заставило их выйти на улицы и взять в руки оружие.
Камера скользнула вбок, и на экране появились Дуба и Герман. Они, видимо, олицетворяли тех самых «братьев и сестер, отцов и матерей красносибирских наркоманов».
— Доколе? — воскликнул Дуба, потрясая бейсбольной битой. — По городу не пройти, везде шприцы валяются!
— Народ голодает, а они жируют! — добавил Герман, кивнув на громимый особняк.
На этом сюжет закончился. Белов раздосадовано покачал головой. Не дождались его Семен и Басовитый, решили действовать сами. Хотели показать Саше, что они и сами могут проблемы решать? Хорошо, что нашли общий язык. Только чем этот погром закончился? Надо позвонить в Красносибирск, узнать.
Александр быстро оделся, наскоро перекусил, вышел из подъезда и кинул взгляд па новую машину Степаныча. Она спокойно стояла на своем месте справа от подъезда. Было еще прохладно, Саша поднял воротник куртки и, чтобы срезать путь, пошел налево вдоль окон за низкорослыми кустиками по направлению к трассе, чтобы остановить такси.
Иван с юрким Тимохой перелезли через забор охраняемой дачи, расположенной в престижном районе Подмосковья, и оказались за большой оранжереей. Вокруг было темно, хоть глаз коли, приближалась полночь. По верху забора тянулась колючая проволока, но в том месте, где перелезли Тимоха и Иван, она была незаметно перекушена. Взрослый человек тут бы не пролез, а для пацана этой дырки было достаточно. Иван и Тимоха спрятались за стенкой оранжереи, чтобы отдышаться.
— Это я специально лаз сделал, чтобы с дачи убегать, — пояснил Иван, — меня мать оставит наверху в комнате на скрипке играть, а я пару пассажей на магнитофон запишу и включаю. Пленку специально короткую сделал, чтобы она туда-сюда ездила, воспроизводилась. Мать думает, я играю, а я через забор и в футбол.