Хозяин, толстый, самодовольный баварец с красньм лицом и маленькими веселыми глазками всегда шутил. Шутил, когда разливал по мискам грязно-серую бурду, когда заставлял ослабевших моряков таскать многопудовые мешки с картошкой, когда бил за всякие мелочи.
Сопровождавшие группу солдаты Хаак и Зиппель любили время обеда. Пока интернированные хлебали свою похлебку, хозяин приглашал конвоиров поочередно в дом, угощал жареной свининой и водкой. За это он ежедневно получал одного человека для работы по дому.
Моряки ненавидели Клюгера лютой ненавистью голодных людей, видевших, что их обкрадывают. Несколько раз они отказывались есть пищу, которую он им давал, жаловались коменданту, подавали письменные протесты, требуя перевести их в другую кантину. Ничего не помогало. Коменданту нравилась пышная фрау Клюгер, ее сдобные кухены[37], обильно запивавшиеся недурным мозельским вином.
…Жора Сычев, радист с «Крамского», не мог привыкнуть к работе в лесу. Его чуткие руки, много лет нажимавшие на ключ передатчика, покрылись пузырями, из-под ногтей сочилась кровь, загрязненные ссадины нарывали. Да и сам он, маленького роста, щуплый, никак не подходил для такой работы. Хаак и Зиппель издевались над ним, оскорбляли, а когда обессиленный Сычев бросал топор и валился на землю — били.
— Вставай, ленивая свинья! — кричал Зиппель, толкая его носком сапога. — Жрать не дам!..
В конце концов конвоиры убедились, что от Жоры в лесу мало толку, и решили оставлять его на работе в кантине.
— Получите свою дохлятину, — презрительно говорил хозяину Хаак, показывая на Сычева. — Да смотрите, чтоб не убежал.
— Не убежит… — посмеивался Клюгер, многозначительно похлопывая по заднему карману брюк.
Жора выполнял разные работы: убирал во дворе, чистил брюкву, кормил свиней. Однажды Клюгер заставил Жору разбирать и складывать на чердаке старый хлам. Там валялись сломанные стулья, дырявые ведра, мятые тазы, битая посуда. Все это нужно было сложить в ящики и снести вниз. Пыль лезла в рот, в нос, но Жора работал не торопясь, наслаждаясь одиночеством.
Вдруг его внимание привлек покрытый пылью ящик, валявшийся в углу среди пустых бутылок. Чутьем радиста он безошибочно узнал в нем радиоприемник. Маленький, старого образца. Жора внимательно осмотрел его. Лампы на месте; одного конденсатора нет; кое-где нарушен монтаж; трансформатор обгорел.
Радиоприемник!.. У Жоры задрожали руки. А что, если разобрать приемник по частям?.. Раздать их ребятам, потом собрать в лагере… услышать Москву. Если бы… Но где же взять недостающие части? Может быть, в городе? Надо попробовать.
Привычными руками техника он согнул кусочек жести, сделал из него что-то наподобие отвертки и начал лихорадочно работать. Он разобрал все, что только можно было, отделил от ящика панель.
На лестнице послышались шаги. Радист забросил вынутые части за бутылки и стал складывать хлам в ящик.
— Что ты тут застрял? — спросил появившийся в дверях хозяин. — Давай поживее!
— Много работы, гер Клюгер, — спокойно ответил радист. — Дня на два хватит.
— Но, но! Надо закончить сегодня. Завтра уже придет машина увозить все это. Копаешься, как будто тебя здесь плохо кормят, — засмеялся Клюгер и ушел.
Жора положил в карманы своей зеленой шинели мелкие части приемника и спустился вниз. На дворе шумели моряки, пришедшие из леса. Зиппель разговаривал с фрау Клюгер, ожидая своей порции водки, которую уже пил в доме Хаак. Клюгер разливал баланду. Жора толкался среди товарищей и незаметно раздавал части.
— В лагере отдашь. Не потеряй, — шептал он.
Оставалось вынести панель. Радист снова поднялся на чердак. Он вышел оттуда с тяжелым ящиком в руках. Сверху лежала панель. Жора высыпал содержимое в общую кучу, откинув панель далеко в сторону огорода. Теперь взять ее не составит труда. Перед уходом в лагерь он спрячет ее под рубашку. Вюртцель не осматривает «лесовиков», — что можно принести из леса?
…Вечером четыре судовых радиста возбужденно шептались в углу у койки Чумакова.
— Будет работать, если лампы в порядке, — уверенно заявил радист «Тифлиса» Алексей Корсаков. Его называли богом эфира. Говорили, что для него не существует расстояния, что он может связаться с Ленинградом из любой точки земного шара. Это качество «слухача» сочеталось с отличным знанием радиотехники.
— Будет работать, — продолжал он. — Надо только достать кое-какой материал: провод, конденсатор, наушники…
— Знаете, ребята, — почти умоляюще проговорил Чумаков, — если бы вы только сумели его наладить… Хоть бы одну сводку послушать своими ушами.