Полковник встал и поочередно похлопал капитанов по спинам. Он был в восторге.
Моряки удивленно слушали этот поток слов. Когда полковник наконец замолчал, Микешин тихо сказал:
— Нет, полковник. Это что-то не то. Нам нужно домой. Понимаете, на свой торговый флот. Если все пойдут в американский флот, кто же будет плавать в других странах?
— Ах, ни у кого больше нет флота. Весь потоплен немецкими подводными лодками. И потом, — полковник понизил голос: — не беспокойтесь ни о чем. Нужно только ваше согласие. Остальное мы берем на себя. Все будет обставлено официально и сделано с разрешения вашего правительства… Нет, вы поражаете меня! — сердито закричал Стабборн, видя, что Горностаев отрицательно покачал головой. — Какие возможности: куча денег, новейшие суда!.. А в России? Разбитые дома, исковерканные корпуса старых пароходов…
— Нет, мистер Стабборн, — прервал полковника Микешин. — Нам надо домой. Если бы вы были на нашем месте, то сказали бы то же самое. Ведь мы русские, и прекрасна понимаем, как трудно в нашей стране после войны. Просим вас приложить все усилия, чтобы немедленно отправить нас в советскую зону.
— У нас нет машин, — буркнул полковник. — Вам придется долго ждать.
— Нет, полковник, не придется. Мы уйдем пешком, если нам не дадут автомобилей.
— Не дойдете. Вас по пути уничтожат немецкие банды СС, которые мы еще не успели ликвидировать.
— Мы найдем оружие и сумеем защититься. Так скажите прямо: будут для нас машины или нет?
Полковник схватился за щеку, как будто у него заболели зубы.
— Вот что, друзья, — начал он снова, уже спокойным, отеческим тоном: — не советую торопиться. Вы же не знаете всего. Не знаете обстановки в Советском Союзе. Не очень-то хорошо там относятся к лицам, побывавшим в лапах у гитлеровцев. Надо переждать это время. Все уляжется, станет на свои места, тогда, пожалуйста, поезжайте. Поедете сейчас — угодите прямо в тюрьму.
«Так вот откуда это идет!» — понял Микешин, вспомнив свою беседу с Александровым.
— Мы поедем домой, полковник, — твердо проговорил Горностаев. — Мы уже послали письмо генералу Голикову и знаем, что оно дошло до него. Мы найдем способ послать еще одно письмо и сообщить в нем, что вы нас задерживаете без всяких на то оснований. Вот так. Ждем машин еще три дня. Будьте здоровы. — И Горностаев пошел к двери.
За ним вышли остальные.
— Hell![44] — выругался полковник, когда остался один. — Боже, какие дураки! Надо срочно сообщить обо всем Партриджу. Как бы не было неприятностей с этими интернированными! — Полковник нажал кнопку звонка и вызвал адъютанта…
На следующий день полковник Стабборн получил шифрованную телеграмму:
«Если не сумели добиться добровольного согласия, срочно вывозите моряков советскую зону Хемниц тчк Голиков требует немедленной отсылки интернированных тчк Вам объявляется выговор.
Партридж».
Через два дня после посещения Стабборна к домам, где жили советские моряки, подкатили «студебеккеры». На подножке головного стоял Ральф Бриксхэм и весело кричал:
— Давайте скорее, парни! Время не ждет. Вас везут домой, мои маленькие. Смотрите только за этими черными дьяволами, чтобы они не повернули машины, куда не следует. Я вверяю вас лучшему шоферу — сержанту американской армии Дику Лоусону! — Лейтенант показал на сидевшего за рулем улыбающегося негра. — Он не подведет вас. Вот мой адрес. Напишите мне, мальчики, когда я приеду в свой Коннектикут.
Бриксхэм крепко пожимал Микешину руку и незаметно шептал ему на ухо:
— Все о’кэй, парень. Лоусон имеет приказ везти вас в Хемниц, если только не получит нового распоряжения в пути. Но он постарается его не получить. Дик знает другую дорогу, которая короче, чем автострада.
Моряки бросали в машины свои котомки и чемоданы.
Наконец разместились. Капитаны пересчитали команды. Не хватало одного человека. Пересчитали еще раз. Проверили списки. Не было Сахотина.
— Придется задержать отъезд, — сурово сказал Горностаев, вылезая из кабины. — Надо его найти. Пошли к коменданту, товарищи.
К капитану подбежал Ральф Бриксхэм:
— В чем дело? Следовало бы поторопиться.
— У нас не хватает одного человека. Его нужно разыскать.