— Делайте поворот «все вдруг» на сто восемьдесят градусов. Музей закрыт. Ясно?
— Почему закрыт?
— На ремонт. Два месяца будет закрыт. Видишь, что понаделали? — Федотыч показывает рукой на лестницу.
Действительно, там в беспорядке стояли вытащенные из залов модели, картины в золоченых рамах и горы каких-то ящиков.
— Так вот, молодцы, приходите через два месяца. Будет все в порядке, — утешает нас сторож, видя, как мы огорчены.
— До свиданья, Василий Федотыч. Обязательно навестим.
Выходим на улицу.
— Пойдем, Гошка, на Неву, там корабли посмотрим, — предлагает Кокин.
— Пошли.
Заворачиваем за угол и вдоль Александровского сада идем к Неве. Против памятника Петру Первому я останавливаюсь:
— Вовка! Вот Петр молодец был! Он всех мальчиков на корабли брал. В морские школы насильно посылал. Помнишь, Аполлинаша рассказывала?
— И маленьких посылал?
— Маленьких не посылал, а нашего возраста посылал.
Выходим на Неву. Река еще покрыта льдом, но он уже слабый, пористый и местами черный. Протоптанная на ту сторону дорожка залита водой. Здесь уже никто не ходит. Опасно. Переходим мост и оказываемся на Васильевском острове. Это солнечная сторона. Свежий ветерок дует с моря, но здесь он кажется теплее. У стенки набережной стоят суда. Какие-то баркасы и катера, две ободранные серые шхуны «Краб» и «Марс», накренившиеся колесные пароходы и маленький старый транспорт «Правда». Они стоят здесь всю зиму, и мы уже знаем их. И какую необъяснимую притягивающую силу имеют они! Мы готовы смотреть на эти суда часами. Но что это? Впереди высится громадный черный корпус: незнакомого судна.
— Бежим! — командую я, и мы летим по набережной. Напротив Восемнадцатой линии стоит судно, какого мы еще никогда не видали. Черный высокий корпус. Такой высокий, что надо задирать голову, чтобы посмотреть на палубу. Белые надстройки в два ряда, много спасательных шлюпок. С левого борта спущен длинный парадный трап. Высокая труба с широкой красной полосой. На носу большими буквами написано «Трансбалт». На флагштоке — красный флаг.
— Вот это да! Громадина какая! Посмотреть бы его внутри! — восклицает Вовка.
— Не пустят, наверное. Это ведь настоящий пароход. Океанский. Плавает по всему свету. Видишь, сколько шлюпок? — объясняю я с видом знатока. — Спасательные.
— А это не пассажирский?
— Ну, сказал тоже. Стрел-то сколько! Федотыч говорил, что на пассажирских стрел не бывает. Вот бы поплавать на таком! Наняться матросом и уйти в рейс. — Вдруг волна фантазии подхватывает меня. — Слушай, Вовка, а что, если я попробую наняться на этот пароход?
— Кто ж тебя возьмет? А школа? А мама? Ты ведь и не матрос еще, — скептически замечает Кокин.
— Кем угодно наймусь. Мама отпустит. А в школу вернусь. Поплаваю и вернусь.
— Не пустит тебя мать. И не думай.
— Вот поспорим, что пустит. Я ей все объясню.
— Не пустит. Ну давай поспорим. Что, слабо? Давай! — Кокин сбрасывает рукавицу и сует мне руку. Отступать поздно. Спорим. Своей левой рукой Кокин разнимает. — Только смотри не зажиль! — заключает Вовка.
А картины одна заманчивее другой уже проносятся в моей голове. Вот «Трансбалт» уходит в море. Я стою на баке, а Кокин с набережной машет мне рукой…
Довольно мечтать.
— Я думаю, надо узнать, набирают ли на «Трансбалт» матросов, — приступаю я к выполнению намеченного плана.
— Пойдешь на пароход? — восхищенно спрашивает Кокин.
На пароход идти страшно.
— Нет, не пойду. Лучше подождем, когда кто-нибудь выйдет оттуда, тогда и спросим.
Вовка разочарован:
— А может быть, никто и не выйдет. Так и будем стоять, как дураки, до вечера?
— Выйдет. Обязательно выйдет.
Проходит полчаса. На палубе парохода видны люди, но по трапу, как назло, никто не спускается. Солнце скрылось за облаками, стало холодно. Ветер подул сильнее. Носы наши покраснели, и под ними появилась предательская мокрота.
— Вот что, Гошка! Пошли домой. Ничего у тебя не выйдет. Я замерз, — не выдерживает Кокин. Но мне трудно расстаться с мечтой.
— Еще немножко постоим, Вова, — умоляю я. — Сейчас, наверное, кто-нибудь сойдет.
— Ну ладно, еще десять минут подождем.
Наконец мы видим, как на площадке трапа появляется человек и, держась за поручни, быстро сбегает вниз.
Он в черном бушлате с блестящими медными пуговицами, в широком клеше и кепке. Настоящий моряк! Ну, была не была! Вовка выжидательно смотрит на меня. Трусить нельзя! Набираюсь смелости, иду к трапу и, когда моряк сходит на набережную, спрашиваю: