Света зачерпнула ложкой жидкую кашу и попробовала.
— Да вроде ничего.
— Значит, случилось чудо! — фыркнула Алька. — Вчера её есть было невозможно. Хотя тут сплошные чудеса!
— Ты о чём это? — насторожилась Света.
Алька допила сок и поёжилась.
— А ты не догадываешься? По мне, так после того, что вчера было, все должны говорить только об этом. А народ лопает, как будто ничего не случилось.
Света обвела взглядом зал ресторана. За соседними столиками лениво завтракали, ни у кого не сверкали глаза, никто не делился взахлёб тревожными новостями. Уж кто-кто, а Света знала, как выглядят люди, которым есть о чём поговорить. Или пошептаться, украдкой оглядываясь по сторонам, облизывая пересохшие от любопытства губы.
Единственной, кто казался не совсем спокойным, была кудрявая женщина, которую Света видела вчера. У неё на щеках и шее горели красные пятна, а кудри торчали во все стороны, будто она забыла причесаться. Женщина кормила сынишку йогуртом. Рядом с ними за столом сидел ещё один мальчик, постарше. Он был такой же кудрявый, как мама, и такой же курносый, как малыш. Его ни капельки не интересовала еда. Похоже было, что мальчик завтракать вообще не собирается. Каша остывала в его тарелке, а он доставал из подставки салфетку за салфеткой и складывал из них кораблики. Около него уже стояло два парусника и один пароходик.
Но маме было не до того, потому что младший мальчик всхлипывал и требовал, чтобы вокруг перестало гудеть, и чтобы йогурт был вишнёвым, а не просто сливочным.
— Зайка, гудят двигатели, — ласково объясняла кудрявая мамочка. — Их никак нельзя выключить. А то теплоход остановится. И вишнёвый йогурт тебе нельзя. От него у тебя выступит диатез! Кушай сливочный.
— Никто у меня не выступит! — мотал головой малыш. — Мишутка тоже хочет с вишенкой.
Мама сунула малышу в рот очередную ложку и, наконец, посмотрела на старшего сына.
— А ты что? В гроб меня вогнать хочешь? Мало того, что вчера на весь теплоход опозорил, так ещё и сегодня… Как я теперь людям в глаза буду смотреть?
Она безнадёжно махнула рукой и снова повернулась к младшему.
— Мишутка хочет с вишенкой! — упрямо твердил тот.
— Мишутка ничего не хочет, — пробормотала Света. — Он нарисованный.
Алька хихикнула.
— Пойди, объясни ему, — ехидно предложила она. — То-то мамаша тебе спасибо скажет! Наконец кто-то откроет её сыну глаза на правду! Ты же это любишь! Скажи малышу, что его Мишутка не может любить йогурт, потому что он не живой.
Света почувствовала, что краснеет.
— Ну зачем ты? — тихо спросила она.
— Что — зачем? — вскинулась Алька. — Правду сказала? Конечно, говорить правду разрешено только тебе. Неприятно, да? А ты, когда болтаешь, думаешь — приятно это кому-нибудь или нет?
Алька вспыхнула, будто спичка, которая ждёт — ну вот сейчас ею чиркнут по коробку и из тонкой деревянной щепки она превратится в яркую обжигающую каплю огня и проживёт свою коротенькую, но ослепительную жизнь. Ждёт минуту, две, день, неделю… И уже вроде бы привыкает к этому ожиданию, вроде бы смиряется с ним. Но стоит приблизиться коробку с коричневой полосой серы, как каждая секунда ожидания превращается в непереносимую вечность. И спичка загорается ярче всех спичек на земле.
Света опустила голову.
— Ты думала, что со мной мать сделает, когда про Валерку узнает? — выкрикнула Алька звонким голосом. — Думала?
Она пылала словно от температуры, и даже капельки пота над губой выступили.
— Но мама же ничего с тобой не сделала, — прошептала Света, прикрывая щёки ладонями.
— Ага!
Алька кивнула так резко, что заколка у неё на затылке расстегнулась и свалилась под стол. Светлые волосы мгновенно рассыпались по плечам, и Алька стала похожа на русалку.
— Это ты называешь — ничего? Отправила меня с тобой на этом теплоходе, а сама там…
— Что сама? — просипела Света, поперхнувшись воздухом.
— А ты не понимаешь? Уж она устроит, чтобы мы с Валеркой больше не увиделись.
Света с силой вытолкнула воздух, застрявший в горле.
— Аль, я не могла ей не рассказать. Ты — моя двоюродная сестра. А Валерка…
Алька забросила волосы за спину и сцепила руки в замок.
— Ну, договаривай, раз начала.
— Валерка — подлый. Понимаешь?
— Ты просто завидовала нам! — медленно проговорила Алька. — Вот и всё! Ладно, проехали. Я тебя ещё перед отъездом простила.
Она криво улыбнулась Свете и юркнула под стол поднимать заколку.