— Мост-то! Разваливается! Ползет в реку! — И неожиданно осекся. — Истребители! Отбиваю атаку!..
— Разворачиваю влево! Иду к земле! — откликнулся Вадов. — Володя! Погляди сам, как мост? Стрелка́м — огонь по истребителям!
Фермы моста, разъехавшись в стороны, почти отвесно уткнулись в воду. Какая-то дымка, видимо, пар, окутывала их. Неожиданно Владимир увидел вокруг чистое небо. Куда-то исчезла разноцветная огненная сеть, опутывавшая бомбардировщик со всех сторон. «А-а, мессеров наводят», — догадался он и подался к пулемету.
По бортам мелькнули белые трассы, дробью простучало по плоскостям. «Мессершмитты» открыли огонь. В ответ басовито-трескуче ударили пулеметы. Звеняще-надрывно запели моторы. Стремясь выйти из-под удара, Вадов перевел их на форсированный режим.
Бомбардировщик прижимался к земле: она могла спасти его. Близость земли не давала истребителям атаковать снизу. Им приходилось мчаться на той же высоте или атаковать сверху, подставляя себя под ураганный огонь спаренных пулеметов стрелков.
Истребителей, как ни странно, было три, хотя фашисты летали обычно парами. Охватив бомбардировщик полукругом, они с дальней дистанции под разными ракурсами били по нему. Но, видно, из-за большой дальности огненные трассы пересекались впереди. Затем боковые «мессы» отвалили в стороны, стараясь не попасть под огонь передних пулеметов. За хвостом остался один истребитель. Петренко и Несмеянов сосредоточили огонь на нем.
Для Вадова и особенно для Владимира тянулись тягостные мгновения боя. Лишенные возможности стрелять, они напряженно следили за схваткой, каждую секунду готовые открыть огонь, если противник появится в передней полусфере.
Неожиданно «мессершмитты» изменили боевой порядок. Перестроившись один над другим, они «этажеркой» навалились на бомбардировщик. На какой-то миг Петренко с Несмеяновым растерялись. Потом по команде Вадова стали бить по верхним истребителям, огонь которых был наиболее опасным. Стоило хотя бы одному «мессу» забраться на высоту и оттуда спикировать на бомбовоз, положение стало бы совсем катастрофическим. Но ни один истребитель не сделал этого. Каждый боялся, что не выйдет вовремя из пике и врежется в землю. К тому же бомбардировщик яростно огрызался.
Неожиданно «этажерка» распалась. Верхние «мессы» одновременно пошли в разные стороны, оставляя на хвосте одного истребителя. Вероятно, по их замыслу этот «месс» должен был отвлекать внимание экипажа, вызывая огонь на себя. Истребитель имитировал ложные атаки: находясь на большом удалении, он приближался немного к бомбардировщику и выпускал короткую очередь. Но Петренко с Несмеяновым были опытными стрелками. Они больше наблюдали за «мессом», чем стреляли в ответ. И лишь в тот момент, когда истребитель, слишком увлекшись, действительно приблизился к самолету, ударили из пулеметов. «Мессершмитт» точно остановился, вспыхнул и кометой нырнул в лес, делая просеку. Через секунду над верхушками сосен полыхнуло пламя.
— Ур-ра-а! — обрадованно закричали Коля с Иваном. — Сшибли одного гада! Сшибли!..
— Перестаньте орать! — рявкнул на них Владимир. — С обеих сторон истребители! Иван — по правому! Коля — по левому! Огонь!
Сверху с обоих бортов по пологой прямой к бомбардировщику неслись, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах, два стремительных черных силуэта. Секунда — и навстречу им, прерывисто мелькая, протянулись струи огня.
Вадов рванул секторы газа на себя, гася скорость. И вовремя. Струи белыми веревками промелькнули перед носом. И снова звеняще тонко запели моторы, заглушая басовитый треск пулеметов. Истребители, встретив плотный огневой заслон, отвернули от самолета. Правый выполнил разворот как-то неуклюже. На секунду распластался, обнажив светло-зеленое брюхо. Иван, словно нож, всадил в него длинную очередь. «Мессер» по инерции еще немного набрал высоты, потом завис, качнул крыльями и, перевернувшись на спину, грохнулся в лес. Черно-бурый клуб огня ударил фонтаном в небо.
Последний истребитель, видимо, решив отомстить за гибель напарников, выполнив полупетлю с переворотом, увязался за бомбардировщиком. Стремясь обезопасить себя, он тоже шел над лесом.
Вадов попытался уйти, но немец попался цепкий, да и скорость его превышала скорость бомбардировщика. Стрелки не спускали глаз с врага и стоило тому приблизиться, открывали огонь. Бомбардировщик спасало то, что он был двухкилевым и практически не имел сзади непростреливаемого пространства — «мертвого конуса».