Полк Селиверстова отличался от других частей Авиации Дальнего Действия тем, что в его составе были самолеты разного типа и назначения. Штурману Ушакову приходилось летать на всех типах, имевшихся в полку, с различными командирами и экипажами, тем более что он сам всегда напрашивался на полеты…
И вот однажды снова дошла очередь до экипажа Медведева, — полетели к партизанам на выброску груза.
…Ночь. В кабинах темень, густая и липкая. Внизу — ни огонька. Облачность плотно укутала землю. Вверху — бездонная пропасть с разноцветными точками звезд.
Однообразно, вгоняя в сон, гудят моторы.
Владимир Ушаков, включив фонарик, склонился над картой. Гоняет движок навигационной линейки, шевелит пухлыми губами, высчитывает. Вот сорвался с места, ткнулся в дверь пилотской кабины. В проходе запнулся за сидящего на корточках у электрощитка борттехника Тулкова. Перевалился через него. Протиснулся к летчикам.
— Товарищ командир! Через час пройдем линию фронта, а через два будем дома.
— Хорошо-о, — довольно проокал командир. — Будьте внимательны! Как бы не заблудиться! Идем, как у тигра в желудке.
— Я в общей кабине. Попытаюсь определиться. Будет разрыв облачности — дайте сирену.
Командир снял руки со штурвала, повернулся назад:
— Коля! Связь скоро будет?
— Не знаю. Станция разбита, в полном нокауте, пытаюсь исправить, нужен свет…
— Тулков! Когда свет будет?
— Не будет света, командир! На куски разнесло щиток, проводку порвало.
Невыносимо холодно. В пробоины от осколков с шумом и свистом, словно струи ледяной воды, в кабину врываются воздушные потоки. Слабо светятся шкалы и стрелки приборов. От этого кажется еще холодней.
Нервное напряжение, владевшее каждым при прорыве к цели, нашло выход в разговоре, смехе, шутках…
За спиной пилотов опять появился штурман.
— Вова! А ты сегодня не звал маму на боевом? — сверкая золотым зубом, повернулся к нему второй пилот Александр Родионов.
— А когда я звал? — прыгая на месте и хлопая себя по бокам, ответил штурман.
— А в первый вылет?!
— Не было этого.
— Как это не было? Я сам слышал, как у тебя голос дрожал! Да и команды давал путаные. То ли боевой! То ли ой-ой-ой! — Александр рассмеялся. — Правда, командир?
— Что-то не помню, — ответил Медведев.
— Ничего, Вова, не унывай! — хлопнул штурмана по спине Тулков. — Мы тебя вылечим. Вот прибредем домой, возьмем с собой — сразу все страхи пройдут! И маму забудешь! — захохотал заразительно. — Так, Саня?
— А что, идея! Пойдешь с нами, Вова? С девочкой познакомим — люкс! Модерн!
— Да ну вас! Ухожу…
Летчики громко засмеялись.
— Иван Семенович, ну что за человек наш штурман? — не унимался Митя. — Не курит, не пьет, по девкам не ходит. Для чего живет?
— А вы знаете, что он деньги копит?! — перебивая Тулкова презрительно сказал Александр. — И где? На фронте!
— Зачем клевещете на него? — вступился за штурмана Петренко. — У него дома сестра-студентка, брат-школьник…
— Хватит спорить! — прикрикнул командир. — Я тоже деньги посылаю детям! А насчет пьянки — предупреждаю!
— Что вы?! Что вы, Иван Семенович! Даю слово — пить мы больше не будем! — с неожиданной готовностью заверил Тулков.
Командир вылез из кресла, шагнул в проход, выпрямился. Хмыкнул недовольно:
— Гуси! Пошел к штурману, самолет посмотрю…
Борттехник и пилот молчали. Тяжело ступая, командир вышел в общую кабину. Когда за ним захлопнулась дверь, Родионов с издевкой сказал:
— Тоже мне, еще один идеал нашелся! Уральский медведь…
— Не расстраивайся, Саня, — беспечно заметил Тулков, — давай куда-нибудь сводим его с собой…
— Детям посылаю…
Коля Петренко, все еще при свете фонарика копавшийся в деталях разбитой рации, вскинулся:
— Как вам не стыдно так говорить о командире?! Подло! Низко! Вы ж его совсем не знаете! Только прибыли! А я с ним летаю с начала войны!
— Ну ты, боксер! Захлопни заслонку! Чего разорался?! — прикрикнул Тулков.
— Да знаете ли вы, что дети не его, а ленинградские, спасенные?.. Он их усыновил! А его дети воюют тоже! И меня он взял из детдома!
Александр с Дмитрием смущенно молчали.
— Попались бы вы мне на ринге, научил бы я вас вежливости…
А за окном по-прежнему темень. Заунывно воют струи, выскакивая из всех щелей и пробоин. В расплывчатом круге света фонарика белой мошкарой вьются снежинки.
Когда командир вернулся в пилотскую, Тулков встревоженно сообщил:
— Командир! С горючкой что-то не тово!..
— Что не тово? Говорите яснее.