Коссовски взял бутылку из старого толстого стекла. На пробке еще остались следы плесени - плесени 1910 года, года его первой любви. Прочитал этикетку.
- Да, это вино выдержано в Дижоне, - сказал он и передал бутылку Пихту.
Тот посмотрел бутылку на свет. Вино было темно-бордовым, почти черным.
- Тридцатилетней выдержки, господа!
- Передайте директору нашу благодарность, - проговорил Пихт и сердито начал разливать вино по рюмкам.
- 4
Утром в отеле "Тюдор" он поймал себя на том, что думает по-русски. В первую минуту это огорчило его. Никаких уступок памяти, - так можно провалиться на пустяке! Но чем меньше оставалось времени до назначенного часа, тем слабее он сопротивлялся волне нахлынувших воспоминаний, далеких тревог и забот.
Машинально он завязал галстук, одернул новенький пиджак.
"Как же скверно вчера сработал Виктор с этой дарственной бутылкой вина!.. Он мог бы найти менее рискованный путь предупредить меня... Или уже не мог? Он боялся, что я пойду на первую явку и провалюсь... "Очень невесело в Дижоне". "Очень невесело в Дижоне" ...Хорош бы я был..."
Никогда еще нервы его не были так возбуждены, мысли так непокорны, движения безотчетны.
"Хорошеньким же птенцом я окажусь... Взять себя в руки! Взять! Я приказываю!"
Глядя на себя в зеркало, он пытался погасить в глазах тревогу.
- А штатское вам идет, - сказала, кокетливо улыбаясь, горничная.
"Врет, дура, врет".
Он механически коснулся ее круглого подбородка.
- Штатское мне не идет. А идут серебряные погоны. Откуда ты знаешь немецкий?
- Я немка и здесь исполняю свой долг.
Он отвернулся, снова уставился в зеркало, чтобы увериться в своем нынешнем облике, чтобы отвязаться от назойливой мысли, что вот сейчас он выйдет, бесповоротно выйдет из роли.
"Пятая колонна, проклятая пятая колонна..."
- Жених на родине?
- Убили его партизаны в Норвегии. Перед смертью он прислал открытку. Вот поглядите. - Горничная из-под фартука достала чуть смятую картонную карточку, изображавшую королевский дворец в Осло - приземистый замок из старого красного кирпича и посеребренные краской сосны.
Почему-то эта фотография помогла ему взять себя в руки.
- Не горюй, женихов на фронте много. Всех не убьют. Париж взяли, скоро войне конец.
- Не надо меня утешать. Я-то знаю, война только начинается. Скоро мы, немцы, пойдем на Восток!
- Ух, какая ты воинственная! - сказал он и направился к двери.
Он взял такси и попросил отвезти себя в Версаль. Но на полдороге вышел у ювелирного магазина, долго стоял у прилавка, любуясь камнями и колеблясь в выборе. Выбрал наконец камею на розоватом сердолике.
- Одобряю выбор, мосье. У вас хороший вкус. Невеста будет довольна, затараторил чернявый бижутьер.
"Почему невеста? Почему не жена?" - удивился он галантной проницательности продавца.
Он сказал шоферу, что раздумал смотреть Версаль и хочет вернуться в Париж.
Через час он стоял перед домом на бульваре Мадлен. Здесь была вторая явка. Последняя. Он еще раз прошелся по бульвару, терпеливо оценивая прохожих, и вошел в подъезд.
Третий этаж. Бесшумно открывается дверь.
- Господин де Сьерра!
"Зяблов, это же Зяблов! Живой, всамделишный Зяблов!"
- Прошу вас. - Господин де Сьерра подвел гостя к двери в другую комнату и тихо, но ощутимо сжал его плечо...
- Ну, здравствуй, Март, рад видеть тебя живым, - проговорил де Сьерра, когда они вошли.
- Здравствуйте, Директор, - сказал он по-русски и подумал, что эта небольшая передышка, пожалуй, окажется экзаменом более строгим и жестоким, чем все перенесенные испытания. И вовсе не важно, что Зяблов - учитель по спецшколе и командир - зовется сейчас Директором, а он, Мартынов - Мартом. Он не слышал родного языка много лет, он не видел родного лица много лет и не получал из дома писем много лет. А это слишком тяжело...
- Вам известно, как Виктор предупредил меня в "Карусели"? - спросил Март.
- Да. Но другая явка провалена, и Виктору пришлось рисковать...
- Вы знаете, что война идет к нашим границам?
- Спокойно, Март, - проговорил Зяблов. - Слушай меня внимательно, времени у нас мало... Итак, будем считать, что первая часть задания выполнена тобой образцово. Крыша у тебя надежная. О твоем отчете по Испании в Центре знают. Твои сообщения о новых видах оружия нельзя недооценивать. Все, что тебе удастся узнать в этом плане, держи особо. Но никакого риска. Всякая мало-мальски рискованная операция сейчас, когда с Германией заключен пакт о ненападении, абсолютно исключается.
- Да ведь фашисты теперь бросятся на нас!
- Хочешь знать мое личное мнение - слушай. Да, война приближается к нашим границам. Близится решающая схватка. Кроме нас, шею Гитлеру никто не свернет. Это нам обоим ясно. И не только нам. А значит? Мы должны находиться в состоянии полной боевой готовности. И поэтому не имеем права рисковать ни одним человеком! Во время войны он будет во сто раз полезнее.
- Нас мало.
- Этого ты не знаешь. А может, и я не знаю. Но не забывай: за коммунистов голосовало пять миллионов немцев. Это враги нацизма. Это твои союзники, твоя опора. Когда наступит время, они придут тебе на помощь. Но пока работай в одном канале - люфтваффе. Новые самолеты, новые моторы, новое вооружение. Сконцентрируйся на Аугсбурге, наиболее перспективном центре авиастроения. Мы подберем там тебе помощника. Когда начнется война, выйдешь на связь с Перро. Но только один раз. Ты встретишься с ним в Тиргартене на третий день войны, на пятой аллее слева от центрального входа в семь вечера. Имей при себе свежий номер "Франкфурте цайтунг". В разговоре упомянешь дядюшку Клауса. Но сначала спросишь: "Можно разделить компанию?" Перро пожмет плечами и ответит: "Ну, если вас тяготит одиночество"... У Перро будет программа берлинского ипподрома. Подчеркнута третья лошадь в четвертом заезде. В письме Директора, написанном тайнописью, найдешь инструкции. Получишь также пакет с кодом, частотами и расписанием сеансов. Остальное по обстановке. Действуй самостоятельно. Перро - надежный человек. Он ненавидит фашистов, как и мы. Место, где будет спрятан передатчик, знает Перро. Ясно?