— А что мешает? — удивился экспат. — Учись. Наблюдай за всем, что в воздухе происходит, подмечай то, что тебе помогает и, наоборот, что мешает. Потом садись и думай. Что непонятно, спрашивай, я всегда помогу.
— Чуть не забыл, — встрепенулся вдруг Рыжков. — Батя сказал, что скоро будем переезжать. Наши немцев потеснили, вперед ушли и комдив приказал перебираться на площадки поближе к линии фронта, чтобы до целей быстрее добираться и в воздухе больше времени проводить.
— Логично, — задумался Григорий. — И куда нас переводят?
Старший сержант пожевал губами, глядя в закопченный потолок землянке, честно наморщил лоб, но так и не вспомнил.
— Совсем из башки вылетело, — повинился он. — Кажется, на какой-то бывший немецкий аэродром подскока. Команда из БАО туда уже выехала, чтобы подготовить все к нашему приезду. Хорошо бы, если там нормальное жилье будет! — размечтался Прорва. — Дом настоящий.
— И кровать с пуховой периной, — хмыкнул экспат. — Откуда дому-то взяться — фрицы перед уходом все, что можно, пожгли, да подорвали. Сам ведь знаешь, у них даже специальные команды факельщиков имеются. Так что закатай губу — скорее всего опять в землянках жить будем. А при худшем раскладе поставят тебе палатку, воткнут посередине «буржуйку», накидают вокруг лапника и все, апартаменты готовы!
— Да ну тебя, Гришка! — поежился Рыжков. — Страсти какие-то говоришь, так ведь и ноги протянуть недолго. В таких условиях разве повоюешь?
— А как же. Ты у меня еще воздушным стахановцем заделаешься! — смерил товарища долгим оценивающим взглядом Дивин. — Дрючить буду день и ночь. Можем прямо сейчас начать, ты как?
Прорва трусливо поежился.
— Засиделся я тут с тобой, а мне еще на перевязку нужно! Бывай, командир! — Тезка быстро попрощался, накинул шинель и пулей вылетел из блиндажа, только дверь хлопнула.
Экспат засмеялся, глядя ему вслед. Беги-беги, только куда ты, брат, от меня денешься? Старый армейский принцип «Не можешь — научим. Не хочешь — заставим!» еще никто не отменял. Поэтому будем лепить образцового флагмана штурмовой авиации, что называется, из подручных материалов.
Григорий опять потянулся к тетради. Надо еще пару разделов хорошенько проработать, пока летчики с аэродрома не вернулись и никто не мешает.
— А ты завязывай уже гостей намывать! — прикрикнул он на кота, вновь примостившегося на приступочке у входа.
23 февраля перед началом полетов личному составу полка зачитали приказ Верховного Главнокомандующего. В нем Сталин поздравлял с двадцать пятой годовщиной Красной Армии, подводил итоги битвы под Сталинградом, говорил о том, что теперь началось изгнание врага из пределов СССР и приказывал усилить удары по немцам, не давать им передышки ни днем, ни ночью.
Григорий с помощью товарищей добрался до летного поля и тоже стоял в строю. Слушал радостный громкий голос Хромова и прикидывал про себя, а так ли все радужно на самом деле? По всему получалось, что воевать еще предстоит очень и очень долго. Два — три года уж точно. И фрицы вовсе не так слабы и растеряны, как пытается показать их Сталин. Даже несмотря на поражение под Сталинградом.
В свете того, чем пришлось заниматься в последнее время, Дивин с легкой улыбкой встретил слова о том, что надо «неустанно совершенствовать боевую выучку и укреплять дисциплину, порядок и организованность во всей Красной Армии и Военно-Морском Флоте». Да уж, что-что, а это явно не помешает!
После оглашения приказа Батя перешел к насущным проблемам полка. На повестке дня стоял вопрос с передислокацией. Многих, как и Прорву, волновало, в каких условиях придется жить на новом месте.
— Паниковать не нужно, — спокойно говорил майор, — возле нового аэродрома есть хорошо оборудованные землянки. От немцев остались. Так что разместитесь с комфортом.
Летчики перелетали вместе со стрелками, а техникам, штабным, врачам и легкораненым предстояло добираться на автомашинах и автобусах. Впрочем, кому как, а Григорию переезд не представлялся чем-то особо сложным — что у него из имущества? Пара чистого белья, гимнастерка да зубная щетка. Смешно говорить. Как там в пословице: нищему собраться, только подпоясаться. Разве что для Шварца пришлось корзинку в деревне раздобыть.
К вечеру добрались до места. Экспат, выйдя из автобуса немного прихрамывал. Ехать по разбитым дорогам оказалось не слишком комфортно. Разбитые танками дороги изобиловали многочисленными рытвинами и ухабами. Трясло поэтому немилосердно. Да и задницу отсидел порядком. И это при том, что несколько раз их колонна останавливалась. Лейтенант заглянул в корзинку: Шварц свернулся в клубок и смотрел на него жалкими больными глазами. Надо же, и этого бедолагу укачало. А может просто бензином надышался.