— Ох, так сразу и не соображу, — задумался старлей. — Разве что…с аэродрома скоро за город «студер» за продуктами пойдет, можно попробовать с водителем поговорить — вдруг захватит?
— Спасибо! — обрадовался подсказке Дивин. — Так и сделаю.
— Счастливого пути, — козырнул ему на прощанье патрульный.
Глава 23
С попуткой получилось как нельзя лучше. Правда, Григорий успел порядком продрогнуть, пока пританцовывал на морозе, дожидаясь приезда грузовика. Да и Шварц стал жалобно мяукать в своей корзине. Может быть и поэтому давешний начальник патруля, что проходил снова мимо экспата, вошел в положение и сумел связаться с кем-то на аэродроме. И вскоре рядом с Дивиным лихо затормозил «студебеккер» с румяным здоровяком за рулем.
— Залезайте скорее, тащ капитан, — распахнул он дверь кабины. — Не положено подсаживать кого-то, но, уж ладно — мне тащ старший лейтенант втихаря шепнул, что Героя на улице бросать негоже!
В пути разговорились. Разбитной сержант, назвавшийся Макаром Мосиным — нет, не родственник, всего лишь однофамилец! — всю дорогу жадно выспрашивал Григория о том, как обстоят дела на фронте и искренне сокрушался, что вынужден крутить баранку в глубоком тылу, в который теперь превратилась Москва.
— Обидно, тащ капитан, — жаловался парень экспату. — Вот вернусь домой, в деревню, спросят земляки: «Сколько фашистов убил?» И что ответить? То ли дело вы — вся грудь в орденах. Издалека видать, что человек заслуженный. А у меня что? Даже завалящей медальки не имеется. Так и приду с комсомольским значком.
— Брось, — тихо смеялся Дивин. — На фронте не только в атаку ходить нужно. На каждого бойца, что в гансов стреляет, приходится четверо, а то и все пятеро, кто дает ему такую возможность.
— Как это? — удивился водитель.
— Так мы ведь теперь с какой техникой дело имеем, — принялся объяснять капитан. — Вот, к примеру, в нашем штурмовом полку летает пара-тройка десятков машин. То есть, летчиков и стрелков человек сорок-пятьдесят. А всего служит несколько сотен. Смекаешь? Техники, вооруженцы, твой брат шофер, повара, прачки, кладовщики — кого только нет. Вот и считай. А по другому нельзя. Иначе что, прикажешь летчику самому бомбы цеплять, ленты пулеметные набивать, да баки горючкой заливать? Так он потом до первой сосны долетит. Разве в твоей части как-то иначе? Получается, мы все вместе одно дело делаем: ты — свое, я — свое. И каждый на этом самом месте важен. Убери одну самую крохотную детальку и весь механизм в негодность придет.
— А ведь и верно, — просветлел лицом Мосин. — Ишь, как вы лихо все по полочкам разложили, тащ капитан, я бы сам хрен допер. Вот что значит, человек с образованием.
— Ну, брат, нашел ученого, — вновь засмеялся экспат. — Видишь, меня тоже на учебу с фронта отозвали. Выходит, считают, что не все знаю и умею. Поэтому придется за парту сесть, будто школьнику и снова тангенсы-котангенсы вспоминать.
— Зато после гансов будете по науке бить. Еще лучше прежнего, — убежденно сказал сержант. И тяжело вздохнул. — Скорей бы уже эта война проклятущая закончилась. Как думаете, тащ капитан, в этом году Берлин возьмем? Повесим эту сволочь Гитлера?
— Будем надеяться, — полез в карман за папиросами Григорий. — Украину уже почти всю от фашистской мрази очистили, совсем немного осталось. А там и до границы рукой подать. Глядишь, насыплем в самом скором времени бесноватому угольков за шиворот.
— По Приказу Народного комиссара обороны от 9 декабря 1943 года установлены новые сроки обучения, — майор-кадровик подышал на озябшие руки. В кабинете и, правда, было несколько холодновато, поэтому Григорий не снимал шинель. Стянул только с головы шапку и держал сейчас ее в руках. — На командном факультете, куда вас направили, — офицер кисло улыбнулся, — теперь учатся два года и семь месяцев.
— И что из этого следует? — удивился экспат.
— Многое, капитан, многое, — с явным чувством превосходства усмехнулся майор. — В силу того, какое значение командование уделяет обучению в Академии, установлен также и срок подготовки к поступлению. Есть специальные пятимесячные курсы. А ты, капитан, насколько я могу судить из документов, — он брезгливо поворошил лежащие перед ним на столе бумаги, — их не проходил. Верно?
— Верно, — согласился Дивин, решив пропустить покамест бесцеремонное тыканье этой канцелярской крысы мимо ушей. Но зарубочку в памяти поставил.
— Вот! — явно обрадовался майор. — Выходит, мы не можем тебя зачислить к нам. Так что, отмечай командировку и возвращайся обратно в свою часть, — он, улыбаясь, собрал документы и протянул их Григорию. — Свободен!