Раздался неприятный хруст, железо лопнуло, что-то больно ужалило в шею (осколок, наверное, отскочил), и теплая кровь тоненькой струйкой поползла за воротник. И только теперь до меня дошло, что дураков в палаческом деле никогда не держали. Ясно же, что клинок был заранее подпилен, почему его и забрали сразу на входе. На несведущих, конечно, это произвело впечатление. Вон, как загудели на нижнем ярусе.
Ну, что ж, штурмовая бригада, так штурмовая бригада. Драться я умею, навыки поведения в бою за двести лет сна в хронокапсуле не потерял. Думаю, сумею продержаться и не умереть смертью храбрых в каком-нибудь бою до особого распоряжения императора!
Эх, знать бы, сколько мне отмеряно этого срока!
Глава 6. Северные ветра
Оксония. Унылая дыра на северном побережье, где в прибрежных водах болтается пара сторожевых ускиер, призванных гонять браконьеров и контрабандистов, которые умудряются переплывать пролив Буранный, чтобы продать местному населению несколько тюков с цветными тканями из Акасумского царства и пряности, которых не сыскать в Сиверии. А в остальном здесь скучно.
Сам город такой же серый как воды залива. Шпиль ратуши венчает главное здание пограничной марки, где восседает маркграф Шиматт, в прошлом — отчаянный рубака, а в нынешней своей ипостаси — любитель женских прелестей и охотник за контрабандой. Причем, в обоих случаях он действует напористо и эффективно.
Кроме ратуши — главного административного здания — в Оксонии есть общественная баня, построенная прямо на горячем источнике, что резко снижает стоимость услуг. По одной из легенд сей источник забил после того, как славный рыцарь по имени Бенегер или, по другой версии, внебрачный сын князя Хунфрида, являвшегося первым хозяином здешних мест, победил дракона, и на том месте, где пролилась кровь чудовищной твари, разверзлись недра земные, лопнули скальные породы и хлынула кипящая вода. Халявный пар из земного разлома помогал нынешнему владельцу помывочного заведения существенно экономить на дровах, благодаря чему в нескольких лигах от города сохранился вполне приличный лес. Но его не вырубали и по другой причине. За лесом находился форт, имевший официальное название «Вороний» в реестре военных построек северной провинции, и стоящий на балансе Имперского Флота. Но горожане за глаза прозывали его «Гадюшником», потому что изрядно боялись тех, кто там проходил службу, а точнее, отбывал наказание за военные преступления.
Нашествия штурмовиков периодически опустошали винные кабаки и причиняли ущерб на сотни имперских монет, что весьма нравилось маркграфу Шиматту. Таким образом он мог требовать субсидии из столицы и на законном основании повышать налоги в своей марке, якобы для наведения порядка. Ясно, что некоторая часть денег оседала в кармане ушлого ловеласа.
Форт «Вороний» имел статус учебного полигона для проштрафившихся дворян и одновременно их тюрьмой (с весьма ослабленной системой надзора). Именно здесь формировались штурмовые отряды для летающего флота. В каждой провинции был организован как минимум один такой учебный (или исправительный, что правильнее) центр, снабжавший войска «свежим мясом». Часть штурмовых отрядов, состоящих из простолюдинов-солдат, обеспечивала пехотные части, некоторые уходили на морские суда, а дворянская элита пополняла только воздушно-морские эскадры.
Вот в эту дыру меня и привезли вместе с десятком таких же бедолаг, чьи прегрешения были несколько скромнее моих бед. Тюремный дилижанс, в котором мы тряслись всю дорогу от Арли, отчаянно грохоча колесами, подкатил к массивным воротам форта ранним утром, когда тяжелый вязкий туман с моря начал обволакивать потемневшие и замшелые от времени и непогоды каменные стены. Конная стража прогарцевала вдоль ворот, а сопровождающий нас капитан с предписанием недовольно рычал, сжимая в руках палаш. Еще немного — и он мог броситься на штурм трехметровых стен, на которых сейчас никого не было видно.
— Спят, дьявольские отродья! — капитан дал отмашку своему подчиненному, и тот обухом походного топорика стал долбить по окованным железными полосами воротам.
— Осади, болван! — оживилась стена форта.
Наконец-то кто-то соизволил пошевелиться наверху. Сквозь туман было плохо видно, кто маячит на верхних смотровых площадках. Но нас точно внимательно рассматривали и не спешили с гостеприимством распахнуть створки.
— Назовись! — потребовали сверху.
— Прибыло свежее мясо! — рявкнул капитан-сопровождающий. — Где комендант Амельфи? Долго мне еще стоять в этом мерзком тумане?
— Ничего страшного, не в первый раз, поди! — тут же откликнулись наглым и самоуверенным голосом.
Гарнизоны фортов подчинялись Имперскому Трибуналу и прямо через голову многочисленных инстанций могли обращаться по каждому вопросу, выбивая себе достаточно вкусных привилегий. И поэтому капитан только зубами заскрежетал, проклиная в уме ублюдков, жирующих в тылу и носящих такую же форму, как и доблестные солдаты и офицеры с передовой. Что было, согласитесь, несправедливо.
Наконец, створки ворот дрогнули и распахнулись, впуская дилижанс и конвой во внутренний двор форта. Через окошко было хорошо видно, что территория «Гадюшника» была весьма обширной и четко поделена на несколько зон. Самая большая часть отводилась длинной п-образной двухэтажной казарме под тесовой крышей и несколькими отдельными входами. Напротив нее стоял кирпичный домик, выглядевший карликом перед своим визави. Чуть дальше проглядывался то ли плац, то ли площадка для тренировок. Скорее всего, пришел я к мысли, это все же второе. Зачем плац для аристократов? Строевой подготовкой заниматься? Тем более, что на площадке угадывались какие-то интересные тренажеры, но издали я не мог разобрать, что они из себя представляют. Еще дальше шел небольшой сосновый лес, в котором стояли хозяйственные постройки вроде конюшен или сараев для разного барахла, чуть подальше курилась дымком кузня. От этих построек проложена дорожка, огибающая плац и подходящая к воротам с тыльной стороны казармы.
Дилижанс подъехал по гравийной дорожке к кирпичному домику, прямо к крыльцу, где нас поджидали два человека. Один из них, нацепив широкополую шляпу с лихо загнутыми краями, чем-то походил на шерифа из глубинки без определенного возраста. Портила замечательную картину невероятная тучность этого персонажа. Настолько он был толст. Брюхо выпирало из мундира, но оловянные пуговицы сдерживали натиск плоти и не давали разойтись одежде в разные стороны. Несмотря на свой комичный вид, мужчина не выглядел гражданским олухом. Его правая ладонь уверенно обхватывала рукоять меча, и толстые пальцы изредка вздрагивали и постукивали по навершию, словно жили своей жизнью.
Второй же встречающий был полным антиподом. В его теле жизнь держалась каким-то чудом, настолько он казался тощим. А, может, и не казался, и был им. Скорее всего нас решили приветствовать сам комендант Амельфи и его писарь, он же заведующий списочным составом форта. Так и оказалось.
Мы вышли из дилижанса и по приказу капитана выстроились в неровную линию, нарочито расхлябанно, да еще вдобавок переговариваясь между собой. В дороге некоторые стали уже успели познакомиться друг с другом, чтобы по прибытии иметь какой-то, пусть и не совсем надежный, тыл в лице товарища.
Сам капитан, который с облегчением сдал нас в нужные руки, скромно встал позади.
Комендант без эмоций смотрел на наши попытки показать начальству, что есть люди, которым безразлично, что вообще происходит. Дворяне — народ спесивый, горячий, способный создать головную боль на ровном месте. Может, как раз такой человек, как Амельфи, и был нужен нам.
Я стоял спокойно, стараясь не переговариваться ни с одним из попутчиков. Для себя я решил, что связи и знакомства надо наводить со старожилами, а не с теми, кого, возможно, прирежут сами же штурмовики. Почему у меня мелькали такие дикие мысли? Сущность Вестара Фарли подсказывала, что ему ни разу не приходилось вживую сталкиваться с этим контингентом, и вся информация состояла из сплетен и слухов. Штурмовики были кровожадны, зело ужасны и не знали пощады, когда сталкивались с представителями их же сословия, но не лишенных титулов. По мне, так просто бредни, иначе такими темпами аристократов давно бы вырезали.